Однажды в Карабахе - Ильгар Ахадов

будь свидетелем! За свой позор и за смерть братьев! Могилой матери клянусь!

Тут силы его покинули, и он упал без чувств…

Ганмурат бесцеремонно взял стакан у Арзумана, и одним махом опрокинул. Все замерли.

Тишину нарушил Бакинец:

– Разве можно дружить, еще и родниться с этим племенем. Они же всю жизнь всех предавали! Они даже Спартака предали римлянам. Помнишь, в конце фильма?.. – он обратился к Длинному ветерану. Но тот неожиданно ответил вопросом на вопрос.

– А ты никогда не дружил?

Бакинец поперхнулся, зло взглянув на него. Но не ответил. Кажется, за пазухой также имел камень…

– У меня тоже есть подруга армянка. Мы с ней переписываемся по фейсбуку. А что? – демонстративно высказалась Аталай. – Она говорит, что почти весь Ереван молится, чтобы азербайджанцы, наконец, перестали угрожать, взяли земли и избавили их от этих Карабахских ишаков. Ой, извините… – она прикрыла рот. – Я не хотела.

– Ничего, сестричка, – залыбился Арзуман. – Балабеков, помнишь, как на позиции съели одного карабахского ишака? Бедняга еще живой был, когда его разделывали…

Я хоть тоже был подшофе, но нашел в себе силы возмутиться. “Нашел что вспомнить…” Но было поздно.

– Как?! – широко раскрыв глаза от ужаса, пролепетала Аталай. – Вы заживо съедали армян? – Ой, мама!.. – вскочила и заистерила она.

– Вот, дура! – Арзуман тоже забился в истерике. – Да кто про армян-то говорит? Я имею в виду настоящего ишака, но как бы армянского… То есть, не азербайджанского… Тьфу!.. – вконец запутался Алиев.

– Да что ты плетешь, черт тебя побрал! – не выдержав, заорал я. – Нормально объясни, еще не так поймут!

– Дело было так, – засуетившись, начал Арзуман, – извини, Ганмурат… – он виновато посмотрел на нахмурившегося Огуза…

– Однажды наша разведгруппа бродила далеко от наших позиций. Мы собирали информацию о высотках, в которых окопались хачики. Наша допотопная артиллерия и так называемая авиация должны были атаковать их. Но что-то не сработало. После мы узнали, что наш командир отравился паленой водкой и лежал с расстройством головы и кишечника. А мы, значит, ни туды и ни сюды. Провизия закончилась, и мы, голодные, ждали, когда армян с высоток выкурят…

Надо было раздобыть еду. Но как? На охоту не выйдешь, сами могли оказаться в роли дичи. За нашими позициями находились села. Но в то время существовал жесткий указ: живность наших крестьян не трогать! Могли посадить. А добровольно уступать родных кур и козочек во имя победы азербайджанского оружия они, мягко говоря, не очень желали. Соваться к армянам и подставлять свою задницу ради какого-то вражеского горластого петуха, сами понимаете, тоже мало кто хотел…

– Ну и лексикон! – не выдержал Прилизанный. – Хоть бы, дам уважали.

– Дам-дам, догоню и до дам, – противным фальцетом спел Бакинец.

– А мы привыкли, – махнула рукой Гюлечка, – на собраниях и банкетах еще не то услышишь…

– В общем, – продолжил Арзуман, – пока мы наблюдали за кузнечиками и букашками, жалея, что не китайцы, услыхали шелест веток. Смотрим, к нам приближается какой-то силуэт. Сначала подумали, что это гражданское лицо заблудилось. Больно грубо оно шевелилось для разведчика. Но потом насчитали у него вместо двух четыре ноги и с радостью поняли, что это ишак – четвероногий товарищ человечества. Пока бедолага мирно жевал траву и не подозревал о грозящем ему злом повороте судьбы, мы угрюмо пытались определить его национальность… То есть, я хотел сказать, определить, к которому извраждующих народов это несчастное создание принадлежит.

Вдруг наш бывший сельский учитель Джабраил прошептал:

– Братья, я думаю, ишак армянский.

– Откуда знаешь, – с надеждой спросил я у него. – Ты же, кажется, географ, а не антрополог?

– Видишь, у него нос большой, а глаза голодные. То щиплет траву, то ветки дерет. Слышите, как орет? Все ему мало. Наши ишаки же какие-то вялые, только пукают и хвостами мух гоняют. А этот прет и прет…

В следующий миг мы ринулись на несчастного с топорами и ножами, как истые внуки Чингачгука. Несчастный даже пикнуть не успел и дико таращился на нас испуганными “армянскими” глазами, наблюдая, как вражеские национальные элементы разделывают его же тушу…

Арзуман как-то неэтично заржал в тишине, но никто его не поддержал.

– Царство ему небесное, – смиренно вздохнул Бакинец, уставившись в потолок, – еще одна жертва войны. Говорят, мученики в рай попадают.

– Отвратительно! – фыркнул Оператор. – Какой-то жуткий каннибализм. Вас судить надо за издевательство над животными.

– Да, лучше эту сцену не предавать огласке, – задумчиво произнес Прилизанный. – Международная общественность может не понять наш национальный юмор… И вообще, причем тут этот несчастный ишак? Где продолжение рассказа этого горного товарища?

– Да действительно, продолжайте, Ганмуратбек, – обратился я к нему.

– С последней мысли, – ехидно вставил Бакинец и быстро юркнул за спину Длинного ветерана.

Ганмурат внимательно оглядел его.

– Ишак! Он хоть армянский, хоть азербайджанский, все равно шевелит ушами и виляет хвостом…

– Ради бога, хватит антропологию разводить, – взмолился Прилизанный. – Оставьте этого мученика-ишака в покое и переходите к вашему брату.

– А что брату? Эту боль не поймут те, которые сидят в кабинетах и морочат людям головы. Вот ты, например, – опять обратился к прилизанному оппоненту Древний Огуз. – Представь, что с обрезанными, как у щенка ушами выступаешь в родном парламенте, а депутаты тебя дружно подъе…

– Подкалывают, – второпях успел вставить Арзуман и вытер платком намокший лоб.

– Ну да, – согласился Ганмурат бек, – вроде того.

– Молчать! – заорал в бешенстве Прилизанный. – Что вы себе позволяете, деревня?! Немедленно переходите к рассказу и перестаньте тянуть кота за…

– Хвост! – отчаянно зачирикала Аталай и моментально покраснела.

– Да хоть за детородный орган! – прожег взглядом смутившуюся деву представитель власти. – Продолжайте по теме или я ухожу!

Ганмурат же, видимо, уже его не слышал – мысленно переключился к событиям многолетней давности. Его дрожащие пальцы неторопливо набивали табаком трубку, взгляд был устремлен куда-то поверх наших голов. И продолжил он каким-то глухим голосом…

– Хамзат очень страдал, руки на себя хотел наложить. Но я объяснил, что это удел малодушных. Лишь месть может заткнуть рты недоброжелателям. Лишь месть может заживить его душевные раны.

Я знал, как надо действовать. Силы неба были на моей стороне, хотя мой план, кажется, был приготовлен на кухне самого дьявола…

У армян самая уязвимая сторона во время боевых действий была нехватка горючего. А этого добра, слава Аллаху, у нас хватало. По моему предложению на крайний пост Кара Керима пригнали несколько бензовозов. Среди бойцов пустили слух, что горючее якобы предназначено для покупателей из Грузии. Что греха таить, мы иногда проводили такие операции. Времена были смутные, люди хотели кушать. И у всех были