Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

Кареглазый уставился на Аято и широко раскрыл рот. Внутри у Кена сердце колотилось как бешеное, а в голове было слишком много мыслей, чтобы разобрать хотя бы одну. Кен определённо точно чувствовал себя радостно. Только вот наряду с радостью, мальчик ощущал напряжение. А сможет ли он ужиться с Аято? Или этот голубоглазый станет очередным страхом Кена. Почему именно Аято? Почему у них? И что случилось у этого странного мальчишки? Слишком большое количество вопросов, чтобы Кен мог спокойно жить дальше, как ни в чём не бывало.

Мальчики просто продолжали стоять и смотреть друг на друга. Вокруг них вновь стали расходиться громкие взрослые голоса и притворный смех. Но эти двое словно и не слышали этого вовсе. Небесные глаза неотрывно и с какой-то тоской смотрели в кофейную гущу чужого взгляда. Аято стало неловко и паренёк, быстро развернувшись, убежал на второй этаж. А Кен, также не найдя в себе смелости пойти за Аято, выбежал на улицу, бог знает сколько просидев на садовых качелях.

До самого вечера ребята так и не обмолвились и парой слов. Да что там, по правде говоря, они и пересеклись всего-то два раза, за столом: во время обеда и ужина. Кен большую часть дня провёл во дворе. И не то чтобы ему не хотелось идти в дом из-за Аято. Просто кареглазый мальчуган пытался найти место, где он будет смотреть на сегодняшнее звёздное шоу. Но, конечно, мысли о звездопаде напрочь были перебиты размышлениями об Аято. Не каждый день ведь обретаешь брата. А может, Аято станет заменой Кена, может его отец решил найти более сильного и достойного сына. Такие мысли тоже присутствовали в голове Кена, и именно они по-особенному больно кололи в детской груди. Настолько больно, что никакая физическая боль не вызовет столько слёз, как одна казалось бы незначительная мысль может пролить из глаз целый океан.

Кен сидел посереди полянки, которая находилась неподалёку от дома. Редкие цветы пробивались сквозь невысокую траву, но в целом местечко было уютным и тихим. Кен вдумчиво смотрел на небо. В глазах всё еще блестели солёные капли, но сладостное предвкушение множества падающих звёзд, заставляли мальчика вдохнуть полной грудью и широко улыбнуться вечернему небу. Удивительно, но как непревзойдённо наши мечты справляются в борьбе с любой грустью, даже самой тяжёлой. Кен сидел в полнейшей тиши. Лишь сверчки не прекращали стрекотать в траве, а цикады неумолимо пели свои песни в деревьях. Полная луна в эту ночь могущественно заняла свое место на черном полотне. Кен неотрывно любовался ею. Он расслабленно прилёг на прохладную траву, закинув одну руку за голову. Мальчик переминал пальцами подол своей белой рубашки и рассуждал вслух, а может даже, разговаривал с небом:

– Вот же интересно получается, вроде как луна одна во всем свете, но каждый, смотря на неё, видит разное. Папа сказал, что она напоминает старинную золотую монету. Мама ответила, что луна похожа на пуговицу от ее пальто. Хотя я абсолютно точно могу сказать, что вижу молочную пенку в кружке, налитую по самый край.

– А как по мне это просто холодный кусок камня в небе. – Чей-то тихий голос прозвучал прямо за Кеном.

Мальчик дёрнулся от испуга и поднялся в травы, поворачивая голову назад. Там стоял Аято. Голубоглазый нерешительно переминался с ноги на ногу, то и дело, отводя взгляд куда-то в сторону. Кен грустно улыбнулся ему и похлопал ладошкой по траве рядом с собой. Аято вначале потупился на месте, но потом все-таки присел рядом.

Мальчишки просто сидели в окружении вечерней тишины и собственных мыслей. Аято подергивал правой рукой траву, изредка пересекаясь с кареглазым взглядами. Но спустя пять минут Кен, не выдержав такого напряженного лица у светловолосого, начал разговор:

– Ты теперь вроде как мой брат. – После этих слов Аято прекратил вырывать траву и стыдливо опустил взгляд вниз, словно извиняясь за случившееся. – Или ты просто новый сын моих родителей?

– Наверное, и то и то, – пожал плечами Аято.

– Ты не подумай, что я против, на самом деле я очень даже рад, что больше не буду один, – хмыкнул Кен, уже искренне улыбаясь и отводя взгляд вверх.

– А твой папа… всегда так строг с тобой? – прозвучал неожиданный для Кена вопрос.

– Не всегда. Когда я веду себя правильно, то он меня не ругает.

– Значит всегда, – грустным голосом подытожил Аято.

Кен не стал говорить что-либо. Да и что тут можно сказать? Как бы того не хотелось, невозможно оспорить человека, который прав. Кареглазый мальчишка долго мялся, чтобы тоже задать свой вопрос, который безумно мучал его, и в итоге, понабравшись духу, спросил:

– А какая была твоя семья? – Кен развернулся к Аято и заметил на лице того страх. Мальчик уже дал себе мысленную оплеуху за вопрос, но тут Аято заговорил.

– Мама, папа, старшая сестра. Обычная, – к последнему слову голос Аято совсем притих.

– Их ведь больше нет, да? – с некой осторожностью поинтересовался Кен.

– Да, – словно не своим, а каким-то чужим, более тяжёлым голосом ответил Аято.

Кен склонил голову вниз. Под его свисающей чёлкой не было видно поникших глаз. Внутри у Судзуки все скрутилось, когда он понял, что его догадки по поводу семьи Аято – правда. Кажется, Кен был бы счастлив, если бы Такимура никогда не появлялся в их доме. И вовсе не потому, что Кен невзлюбил голубоглазого, а наоборот. Кажется, он увидел в нем друга.

Мальчик подсел как можно ближе к Аято и заглянул тому в глаза. Судзуки вытянул свою руку и приложил ладонь к груди голубоглазого, прямо к месту, где находится сердце.

– Ты главное не забывай их и помни. Любить всегда можно, – совсем тихо сказал Кен.

А Аято смотрит на него недоверчиво, пустые глаза в сторону отводит и отвечает:

– Может, я не могу любить.

– Все могут, даже самый злой человек на свете что-то любит. Даже если это больно, человек не может не любить. Мне так бабушка говорила.

Аято промолчал. Ему нечего было ответить на слова Кена. Ведь мальчик всё правильно сказал. Но дело в том, что иногда нам причиняют такую боль, что перестаёт болеть вообще. И чувства не чувствуют больше. И способность любить куда-то девается.

Пока Аято мысленно рассуждал надо всем произошедшим, рядом зажужжал комар. Светловолосый поднял руку и было хотел прихлопнуть насекомое, но в ту же секунду на него, буквально, налетел Кен, зажимая комара меж своих ладошек.

Аято удивлённо уставился на кареглазого, когда тот аккуратно раскрыл свои ладони и слегка дунул на комара. Насекомое прогулялось по ладони Кена и улетело куда-то в сторону дерева.

– Всякая жизнь драгоценна, – укоризненно сказал кареглазый и развернулся к Аято, показывая свои забавные ямочки на щеках.

– Странный ты, – подметил Аято, все еще не скрывая своего недоумения.

Кен еще шире улыбнулся и поднял голову к небу.

– Начинается! Смотри! – Кен подпрыгнул на обе ноги и вскрикнул. Аято колыхнулся от испуга и тут же поднял голову вверх.