Ворчуны за бортом! - Филип Арда

леди Ля-Ля, которая жила в поместье Великаннов и дружила с домашней хрюшкой по имени Малинка. А Нектарин — это, конечно, бывший дворецкий семьи Великаннов. Он бросил своё дворецкое дело и стал управляющим в таверне её светлости. Работа ему нравилась, особенно когда в «Резвую свинку» не заходили Ворчуны. (Весёлая свинка на вывеске рисовалась не с Малинки, зато выглядела она очень счастливой.)

Фургон остановился у «Резвой свинки», потому что миссис Ворчунья завыла «Стой!» таким несчастным голосом, что Лучик сразу понял: дело серьёзное. Она бы так не переживала, даже если бы мистера Ворчуна утащили среди ночи дурные феи с тяжёлым характером. Этот вой означал, что с одним из её «питомцев», которые были не совсем настоящими питомцами, случилась беда.

Он не ошибся. Миссис Ворчунья умудрилась столкнуть с подоконника второго этажа свою любимую подставку под дверь в форме кота — Медового Пряника, и он зацепился хвостом за спицы колеса... Лучик попросил Пальчика остановиться.

И слон остановился. Резко.

Если вы хоть что-нибудь знаете про инерцию (а если нет, из этого абзаца вы узнаете кое-что новое), вы уже догадались, что произошло. То, что слон резко остановился, ещё не значит, что остановился и дом, который он за собой вёз. Нет, дом продолжил двигаться, ударился о слона и только потом замер.

Мистер Ворчун полетел в стену, а точнее, в портрет на стене, а если ещё точнее — в портрет невероятно отвратительной на вид двоюродной сестры миссис Ворчуньи, Евы, которая выходила из дома только по ночам — на свою работу в обсерватории.

Мистер Ворчун ударился об неё головой и увидел звёзды.

Глава четвёртая

Больно! Больно!

Мистеру Ворчуну было обидно и больно, но не в таком порядке. В первую очередь ему было больно. Такое обычно случается, когда врезаешься в портрет на стене. А обидно ему стало из-за боли. Так обидно, что страшно захотелось что-нибудь пнуть.

И это что-нибудь чуть не стало кем-нибудь, когда мистер Ворчун прицелился в дверь (потому что знал: от удара она приятно заскрипит на своих разномастных, неуклюже приделанных петлях). Но её открыл Лучик и вошёл в комнату.

Услышав громкий «бах», с которым мистер Ворчун влетел в портрет, мальчик слез с Пальчика и поспешил в фургон — проверить, всё ли в порядке. К сожалению, в ту же минуту мистер Ворчун замахнулся на дверь ногой.

К счастью, в этой истории было не только «к сожалению», но ещё и «к счастью». Мистер Ворчун и миссис Ворчунья всю жизнь только и делали, что обо всё спотыкались, отовсюду падали и подо всё закатывались (помните ту невысокую стену, через которую вчера перевалилась миссис Ворчунья?). Лучик уже привык оказывать родителям первую помощь. Недавние события научили его, что нет способа лучше успокоить боль мистера Ворчуна (не важно, что там у него — шишка на лбу или царапина на колене), чем потереть место ушиба холодной, сочной половинкой дыни. Вот зачем мальчик хранил в кухне домика на колёсах целый запас дынь. (Помните, я их уже упоминал? Вернитесь на 13 страницу, если не верите.)

Лучик старался складывать дыни аккуратно, но фургон постоянно двигался, а мистер Ворчун веселья ради бросался ими в миссис Ворчунью, а миссис Ворчунья веселья ради бросалась ими в мистера Ворчуна, так что дыни обычно катались по полу и валялись где попало (помните, даже на полу в спальне!).

Дети забежали в фургон, и Лучик подхватил одну дыню. Он распахнул дверь, и навстречу ему вылетела большая ступня мистера Ворчуна. Дыня в руках Лучика попала под удар и с хлюпающим звуком взорвалась фонтаном сладкой мякоти, забрызгав мальчика с головы до ног. Теперь он выглядел так, будто на него чихнул великан с ОГРОМНЫМ носом.

— Извини, — сказал мистер Ворчун.

— Ничего, пап, — отмахнулся Лучик, выплюнул семечко дыни и выудил ещё три из уха.

— «Пап»? Что значит «пап»? — Мистер Ворчун посмотрел на Лучика, потом на Мими и снова на Лучика. — Кто управляет фургоном?! — воскликнул он.

— Мы же остановились, ты забыл? Медовый Пряник зацепился за спицы колеса, — объяснил Лучик.

— Какой такой пряник? — пробормотал мистер Ворчун. — И где мы?

— Возле «Резвой свинки», — сообщила Мими, глядя в окно на таверну. Ей очень нравилась счастливая хрюшка на вывеске: она была такой розовой, что девочка не могла сдержать улыбки (и не сдержала).

— Тогда давайте здесь заночуем! — предложил мистер Ворчун.

— Но мы совсем недалеко отъехали от поместья Великаннов, пап, — напомнил Лучик.

— И полдня ещё не прошло, мистер Ворчун, — учтиво заметила Мими.

— Не спорить! — приказала миссис Ворчунья. Она только что вошла в комнату. — Дурак всегда прав! — Под мышкой она держала Медового Пряника. Судя по всему, он особо не пострадал и как был потрёпанным, так потрёпанным и остался.

— А ты кто ещё такая, интересно знать? — строго спросил мистер Ворчун и прищурился, бросив странный взгляд на жену.

— А сам как думаешь? — отозвалась миссис Ворчунья. — Я президент... — Она задумалась, отчаянно подбирая в уме страну, у которой есть президент. — Президент Сыра!

— Кто-нибудь! — взмолился мистер Ворчун. — Выдворите эту клоунессу из моего дома!

— Я тоже здесь живу, — огрызнулась миссис Ворчунья.

Мистер Ворчун как следует присмотрелся к жене. Похоже, он и правда её не признал. Очевидно, от удара ему отшибло память.

Тут в комнату забрёл ОЗО — поглядеть, к чему весь сыр-бор.

— ОЗО? — спросил он.

— И-и! — завизжал мистер Ворчун и запрыгнул на стул. — Уберите от меня эту штуку!

Миссис Ворчунья ловко схватила ОЗО за бочку и развернула к выходу. Человечек, покачиваясь, ушёл прочь.

Тем временем мистер Ворчун спрыгнул со стула, взял метлу и принялся выметать из комнаты жену.

— Комок пыли! — пробормотал он.

Миссис Ворчунья в долгу не осталась.

— Нарвал! — бросила она, хотя даже не знала, что это за животное.

— Грязное пятно!

— Тукан!

— Ушная сера!

— Ушная сера?! — ахнула миссис Ворчунья, и мистер Ворчун толкнул её метлой (пушистым концом) в живот. — Ушная сера! — решительно повторила она и кивнула. Ей никак не удавалось придумать достойный, не менее оскорбительный ответ. Наконец миссис Ворчунья рявкнула: —