Королевство на грани нервного срыва - Надежда Первухина

Я хлопнула себя по лбу:

— Дрын еловый, а о супруге-то я и забыла! Он нынче намеревался творить в гордом одиночестве, видно, придется нарушить его творческий полет. Сюзанна, дорогая, прошу вас, проводите доктора к Фигаро, дабы он получил аванс, и проследите, чтобы ему приготовили покои. Камин, ванна, белье, трехразовое питание, вино, закуски, вай-фай — ох, это не отсюда! — в общем, все как полагается в нашем старом добром замке. А я пойду навестить дражайшего супруга в его Скриптории.

Скрипторий находился как раз под винными погребами. Была я там только один раз, и то недолго, — это был как бы подарок моего супруга на медовый месяц: он позволил мне побывать в его святилище.

В святилище царили дикий холод, сумрак и такая тишина, что у меня скулы свело от какого-то первобытного ужаса — абсолютная тишина не царит ведь даже в космосе! Потому что космос — это не то, что вы о нем думаете и, как вам кажется, наблюдаете. Это Все Сущее, включая антиматерию. Она просто Антисущее. Вот как хотите, так и разбирайтесь в этом. А меня мессер Софус насчет сего просветил, и я склонна ему доверять.

Я поцеловала Оливию в кончик носа, пробормотав: «Я скоро вернусь, моя засранка», — и вышла в галерею, приказав горничной принести мне мой самый теплый меховой плащ, шапку и перчатки. Она нагнала меня на лестнице, ведущей в Скрипторий, получила легкий выговор за нерасторопность и похвалу за сообразительность — с собой она прихватила входящие в моду у местной знати росские валенки. Это очень теплая, практичная и красивая обувь, и кстати дорогущая. За пару валенок эти россы дерут на рынке, как за фарфоровый сервиз из Яшмовой империи. Но сервиз зимой не греет, а вот валенки — да. Тем более что зимы в Старой Литании и сопредельных государствах становятся все суровее. Говорят, это какое-то глобальное похолодание на всей нашей Планете.

Утеплившись и взяв из держателя на стене масляный фонарь, я стала спускаться вниз. Скоро лицом я ощутила холод, а свет фонаря выхватывал узоры инея на облицованных темным гранитом стенах и ступенях. Мне казалось, что я спускаюсь в погребальный зал какого-нибудь древнего владыки и сейчас его забальзамированный и обмотанный саваном прах выскочит навстречу, потрясая костями и клацая челюстью. В иные мгновения этот образ вызвал бы у меня хохот, но сейчас, с учетом странной болезни, приключившейся с Оливией, мне было совсем не до смеха.

Наконец я очутилась в зале с колоннами — преддверии Скриптория. На полу, едва на него упал свет моей лампы, засверкали буквы из неизвестного минерала, вкрапленного в гранит: «Здесь никто никого не ждет». Это было правдой — гордыня, холодность и честолюбие герцога Альбино гнали от него всех, кто пытался к нему приблизиться с дружеской улыбкой. Этот человек уже при жизни стал гранитной статуей самому себе, и самым удивительным было то, как этот гранит мог исторгать, то есть писать стихи, исполненные тепла, любви, милосердия, доброты, верности — всех добродетелей, какие только может представить человечество. Я подозревала, что он болен особым заболеванием, в котором сознание человека разделяется на несколько независимых друг от друга личностей. Слыхала я от мессера Софуса рассказ о парне из одной Солнечной системы, у которого было в теле двадцать три личности. Так что дивны дела твои, Все Сущее!

Но вернусь в зал. Несмотря на то что я была невероятно тепло одета, холод пронизал меня до костей, ибо изречение «Здесь никто никого не ждет» в данный момент утратило силу. Меня ждало Оно.

В моем теле тоже жили две личности — Люции Монтессори и принцессы Ай-Кеаль, но они прекрасно уживались и гармонично дополняли друг друга. Глаза Люции не смогли бы увидеть то, что видели сейчас глаза звездной принцессы. А видели они сгусток абсолютной антиматерии. Антисущее. Ученые, говаривал мессер Софус, все мозги себе поломали, гадая, как же антиматерия может существовать. Она ведь Антисущее! То есть постоянно самоуничтожается. То есть это абсурд, когнитивный диссонанс! Идите лесом со своим диссонансом, кричали на физиков математики абстрактной алгебры; раз существует плюс бесконечность, значит, по закону равновесия всего в Сущем, есть и минус бесконечность! Вот там и мотается ваша антиматерия! Заткнитесь и считайте! Физики затыкались, глотали коньяк с мухоморами (тут я не очень поняла, в чем прелесть) и считали.

Сию антиматерию я и узрела в данный момент времени. Выглядело это жутко. Тем более что я решила — вот она щас как самоуничтожится и меня взрывной волной на элементарные частицы разнесет. И вообще, все, что можно, — на глюоны и бозоны, кванты и прочую плазму. Поэтому у меня включился инстинкт самосохранения Люции и голосом Люции я заорала:

— Стоять!!!

В этом колонном зале создан эффект квадрофонии. Мой вопль многократно отразился от мощных гранитных колонн, и, поскольку Оно находилось как раз в центре зала, жуткой силы звуковая волна четыре раза воздействовала на нее, словно заключив в непроницаемую звуковую клетку. И Оно сдалось, сникло и явило свой, скажем так, воспринимаемый облик. Оно оказалось дамой невыразительной внешности и корпулентности, непонятного возраста, с всклокоченными снежно-белыми волосами и ярко-алыми губами на бледном лице. Единственное, что придавало даме выразительность и индивидуальный шарм (как выразились бы галльцы), так это ее наряд. Вы же понимаете, мы, девочки, большое внимание уделяем тряпкам, и часто бывает, что роскошное платье или офигенный шарфик — это все, чем может похвастаться какая-нибудь кокеточка. Вот и дама, стоящая передо мной, была облачена в длинное, с огромным шлейфом и широкими рукавами платье черного-черного цвета, по которому, словно раскаленная лава из жерла вулкана, текли нестерпимо яркие сполохи и ленты. Из могильной глубины рукавов вырывались струи сверкающих искр, трещащих и шипевших, как потешные огни, столь популярные в Яшмовой империи. Воротник платья напоминал гало, словом, напротив меня стояла в прямом смысле сияющая женщина. Это раздражало, как всегда раздражают дешевые спецэффекты. Как будто я деревенская девочка, которой впервые показали фейерверк. Хотелось сказать пакость, и я не стала себя сдерживать.

— Сударыня, — с наивозможнейшей язвительностью промолвила я. — Пригасите огни. Ваше дешевое световое шоу здесь никого не удивит и уж тем более не напугает. Сами не дураки плазмой из ушей постреливать.

— Как?! — ненатурально удивилась дамочка. — Ты видишь меня и при этом остаешься в живых?!

— Легко. Надеюсь, вы тоже меня видите.

— Но… Ты же просто человек.

— Не просто. Я хозяйка этого замка. Мое имя Люция Монтессори. И я крайне не люблю гостей, которые являются без приглашения, напускают на себя вульгарную таинственность и невоспитанны до того, что даже не называют своего имени.

— Мое имя — смерть, страх, разрушение и тлен!

— Ух ты! Длинное вы себе взяли имечко! А как вас можно именовать в сокращенном варианте? ССРаТ? Какое-то убогое имя. И даже, извините, неприлично попахивает. Ох! Уж не приходитесь ли вы родственницей некоему Вржику Джбржбж… Не могу произнести, уж извините.

— Да! — гордо ответствовала Срат. — Это мой брат. Но настоящее его имя — Ужас, приходящий пред Смертью.