Последний час рыцарей - Нанами Шионо

Наконец-то Николо все стало ясно. Но слушая Тревизано, он испытывал некоторые сомнения и не удержался высказав их вслух:

— В таком случае, адмирал, не мало ли окажется двух галер?

Дальнейшие объяснения Тревизано были продиктованы лишь его симпатией к Николо. С добродушным снисхождением к его наивности он ответил:

— Вы сами знаете, что мы связаны с турками давнишним договором о ненападении. В сущности, он был возобновлен еще прошлой осенью. Но наши договоры о дружбе с Византийской империей имеют долгую и непрерывную историю. Иными словами, мы в хороших политических и экономических отношениях и с нападающей, и с обороняющейся стороной. Кроме того, турки не объявляли нам воины. С другой стороны, если мы решим отказать в просьбе о помощи братьям-христианам, это неизбежно подорвет наш престиж в Западной Европе. Нам не следует забывать, что Константинополь — важная база для нашей торговли с Востоком. При таких обстоятельствах, имей мы хоть пятьдесят кораблей, чтобы отправить их, мы не смогли бы этого сделать. Две военные галеры — этого вполне достаточно для сопровождения торговых судов в мирное время. Что же касается отправки дополнительного подкрепления, я уверен, что правительство рассмотрит этот вопрос самым внимательным образом. Поскольку у нас не будет времени, чтобы вернуться в Венецию для размышлений, я должен, помимо командования флотом, решить, какие наши действия окажутся наиболее выгодными для интересов республики. Если для этого придется сражаться и умереть — значит, так тому и быть.

Тревизано проговорил эти слова очень спокойно и деловито. Именно так Николо и воспринял их. Но будь даже тон адмирала более трагическим и воодушевленным, это не встревожило бы доктора. Как ни мало Николо Барбаро интересовался политикой, он все же был представителем аристократии. С ранних лет отец и дед учили его, что он обладает всеми необходимыми качествами, чтобы стоять в первых рядах правящего класса. А это, разумеется, требовало соблюдения определенных стандартов поведения.

В тот же вечер за ужином Николо рассказал старшему брату о том, что он отправляется в Константинополь на корабле Тревизано, но все, что он услышал в ответ, ограничилось «ясно». Его брат, заседавший в Сенате, несомненно, должен был понимать все, что подразумевалось в словах Николо. Но он больше не говорил о том и не пытался выяснить, что известно младшему об этом деле. Зато второй брат Николо, занимавшийся торговлей и отвечавший за семейное состояние, который только что вернулся из Александрии, был полон энергии. У него нашлось что сказать.

— Как следует осмотрись, когда будешь в Константинополе. Увидишь, во что превратилась некогда славная Восточная Римская империя — от нее остались одни руины. К тому же, когда посмотришь, как задирают нос тамошние генуэзцы, не пройдет и дня, как даже ты, образец спокойствия, возненавидишь Геную. Думаю, со стороны Венеции было очень мудро перенести нашу базу для торговли с Востоком в Александрию.

Беседа даже не коснулась жены и маленького ребенка Николо, которых тот оставлял дома. Само собой подразумевалось, что братья возьмут на себя заботы о них на время его отсутствия (или пожизненно, если в этом возникнет необходимость). Таковы были безусловные ценности венецианской знати. Сам Николо больше всего был озабочен составлением списка необходимых медицинских средств и выбором своего преемника для работы в больнице.

Два дня спустя, когда он пересекал подъемный мост у собора Сан-Марко по пути в Адмиралтейство, куда нес составленный им список, он наткнулся на толпу матросов, ожидавших своей очереди взойти на корабль. В Венеции это было частым зрелищем, и в иной день он бы прошел мимо. Но ему пришло в голову, что это может быть его собственный корабль, и Николо подошел к началу очереди.

Догадка оказалась верной — на судне он увидел Тревизано. Рядом с ним на палубе сидел писарь, заносивший имена матросов в большую книгу. В Венецианской республике капитаны ни на торговых, ни на военных судах не подбирали сами свою команду. Скорее, это матросы выбирали капитанов, на чьих кораблях они хотели служить. Поскольку имя капитана всегда было известно заранее, достаточно было написать его имя на доске объявлений, и это избавляло от необходимости присутствовать при наборе команды. Но тем не менее, как правило, капитан присутствовал, этого все ожидали. Быть может, это делалось, чтобы дать матросам возможность посмотреть в глаза человеку, которому они доверяли свои жизни, чем и усилить их решимость служить ему до конца.

Проходя мимо длинной очереди ожидающих матросов, Николо подумал про себя, что в этом вопросе он был полностью с ними солидарен. Тревизано был тем капитаном, которому можно верить безоговорочно.

В порту Тана, расположенном в самой внутренней части Азовского моря, к северу от моря Черного, гавань была забита льдинами уже к концу осени. Поскольку купеческим судам приходилось покидать порт не позднее середины осени, лето становилось временем самых напряженных приготовлений. Из всех торговых портов венецианцев и других итальянцев Тана была самым северным и самым восточным. Дорога домой в Италию занимала больше времени, чем путь на север вверх по реке Дон до самой Москвы. И все же этот порт оказывался столь привлекательным для европейских торговцев, что они были готовы терпеть его долгие суровые зимы. Порт Тана стал важным источником рабов, мехов, соленой рыбы и пшеницы.

Высокий человек шагал по пирсу, переполненному людьми и товарами. Одного взгляда на его длинную черную одежду, развеваемую соленым бризом, оказалось достаточно, чтобы узнать в нем торговца из Европы. Это был Джакопо Тедальди, флорентийский купец. Его походка была столь же бодрой, как всегда, но голова шла кругом от тех слухов, которые он только что услышал в венецианском торговом доме. Говорили, что турки продолжают строить огромную крепость на западном берегу пролива Босфор. Тедальди, занимавшийся скупкой мехов в верховьях Дона, впервые услышал то, о чем в Тане толковали с начала лета.

Последние десять лет Тедальди использовал Константинополь в качестве базы для торговли товарами с Черноморского побережья. Купец знал, что сама по себе постройка крепости — еще не повод для тревоги. На холмах, идущих вдоль тридцатикилометрового пролива Босфор, уже стояли две внушительные генуэзские цитадели. Но их построили лишь для наблюдений, а не для нападений на корабли, проходящие мимо. Турки же сооружали свой форт не где-нибудь, а на берегу пролива, в самой узкой его части. На самом деле у них уже была одна крепость, хотя и меньшего размера, расположенная на азиатской стороне.

Тедальди понял, что нельзя не согласиться с тем выводом, который сделал купец из Венеции, рассказавший ему эту новость:

— Они строят ее, чтобы заполучить контроль над Босфором. Несомненно, они собираются напасть на Константинополь!

Этому городу повезло с географическим положением — оно давало стратегическое преимущество его защитникам. Считалось, что Константинополь имеет самые неприступные укрепления во всем Средиземноморье. Даже тот, кто, подобно Тедальди, был прекрасно осведомлен о печальном положении дел в Византийской империи, с трудом мог поверить, в то, что ее столица сдастся легко. Однако не подлежало сомнению: даже если город будет успешно обороняться, торговля на Черном море окажется затруднительной.