Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский

Но в то же время стоит отметить, что 90-е стали для неизбалованного советского человека временем внезапного и немыслимого доселе изобилия и небывалой свободы. На прилавки хлынули невиданные ранее импортные продукты. По очень недорогим ценам можно было покупать импортный алкоголь, наименования которого советский человек ранее узнавал только из детективных романов. И все это было доступно 24 часа в сутки в многочисленных круглосуточных коммерческих киосках и магазинах. Преобразился внешний облик людей — после вынужденной серости Совка люди стали одеваться броско и ярко, благо, что благодаря «челнокам» и китайским производителям дефицит одежды тоже исчез. Что было, наверное, еще более невероятным, так это то, что открылась полная свобода передвижения. Отношение к далеким заокеанским путешествиям человека 80-х выражали слова из песни «Наутилуса Помпили-уса»: «Гудбай, Америка, где я не буду никогда». Теперь у бывшего советского человека появилась возможность при желании путешествовать туда, а также обратно, и для этого ему не нужно было становиться сотрудником дипмиссии или предателем Родины.

90-е стали и эпохой невиданной интеллектуальной свободы. Стали доступны любые фильмы, книги, музыка. Поскольку в России тогда не действовали законы об авторском праве, у россиянина в этом отношении было больше возможностей, чем у жителей проклинаемой ныне Америки и других западных стран. Появилась ничем не ограниченная свобода творчества, высказывания, самовыражения, хотя конечно не для всех это было важно.

В то же время в начале 90-х у некоторых людей, досыта наевшихся жизнью в СССР, даже после поражения ГКЧП еще сохранялся страх, что все может вернуться назад. Помню, как с тревогой об этом говорил пожилой профессор в преподавательской одного из ВУЗов. Но самое примечательное это то, в чем заключался его главный страх: «Главное, что б книжки читать не запретили!»

Конечно самым страшным в 90-е, — кроме того, что оказались невостребованными старая квалификация и навыки людей и многие испытывали экономические трудности, — был разгул бандитизма. Но, с другой стороны, если сравнивать это с советским периодом, то хотя бандитский беспредел страшен, беспредел государства намного страшнее. В случае «наезда» бандитов у человека был шанс сбежать, обратиться за помощью к другой группировке, иногда помогала даже милиция. В случае произвола государства, как это было в СССР, от государственной машины спрятаться было некуда и не у кого было искать помощи.

Выражая свою субъективную точку зрения, и не отбрасывая из поля зрения все изъяны того времени, хочу согласиться с Аркадием Бабченко, что в 90-е «было ощущение того, что что-то главное уже сделано, что-то главное уже произошло, и теперь осталось только доделать, довести до ума, докрутить, еще немного дотерпеть — и все будет нормально»[9]. Была надежда на то, что это переходный период, что люди утратили нравственные ориентиры, потому что испытывают материальные трудности и растеряны, но пройдет время и постепенно разум, нравственность, культура восторжествуют над хамством, примитивизмом и беспределом.

90-е сменились временем путинской «стабильности». В 00-е все менее и менее становятся заметны уличные рынки, «челноки» и рэкетиры в спортивных костюмах. Удачливые бандиты одели костюмы депутатов или стали респектабельными бизнесменами. Выросли цены на нефть. Повсеместно распространились интернет и мобильная связь. Снова стали востребованы инженеры и рабочие. Выстроилась вертикаль власти. Общество стабильно дифференцировалось на крупных собственников и наемных работников. Последние могли претендовать на то, чтобы устроиться на достаточно стабильную работу в офисе, получать стабильную зарплату, брать ипотеку, ездить на кредитных машинах, ходить в спа-салоны и ночные клубы, покупать элитный алкоголь, целыми сутками общаться в социальных сетях, переписываться и постить забавные картинки, котиков и сэлфи, в отпуске отдыхать в Тайланде, в Арабских Эмиратах или путешествовать по другим странам. Надо сказать, что такая жизнь обычному советскому служащему не приснилась бы даже в самом дерзком сне. Казалось бы, российское общество стало обычным обществом потребления с обычными для него потребительскими ценностями и образцами успеха. И пусть жизнь такого общества достаточно одномерная, но в то же время сытая и некровопролитная.

И здесь хочется задать риторический вопрос: Чего же не хватало этому сытому офисному работнику эпохи путинской стабильности? Неужели ему не давала покоя глубоко спрятанная тоска по военным походам и воинской доблести? Или героическим трудовым подвигам во имя славы Отечества? Наверное, и вправду не хлебом единым жив человек, даже в эпоху потребления?

Далее постараюсь набросать обобщённый портрет среднего россиянина 90-х и 2000-х годов, хотя конечно отдаю себе отчет в том, что любой усредненный портрет грешит многими неточностями и искажениями. Я согласен с тем, что попытка составить портрет среднестатистического гражданина — это примерно то же самое, что попытка измерить среднюю температуру по больнице. И все же, несмотря на все разнообразие индивидуальных типов людей, можно выделить и преобладающее общее в ценностях, мышлении и поведении, характерное для определенного временного периода. Таким образом, этот обобщенный портрет не статичен. Если говорить о рассматриваемой мною здесь перспективе, то мог очень сильно измениться облик даже одного и того же человека. Например, комсомольский работник 80-х, призывающий людей беззаветно служить идеалам коммунизма и следовать принципам коллективизма и коммунистической морали, в 90-е мог явить себя как бизнесмен, использующий криминальные методы ведения бизнеса, а в 2000-е как респектабельный владелец крупной компании. Талантливый спортсмен в 90-е мог стать бандитом, а в 2000-е вновь начать вести законопослушный образ жизни. Были и еще более драматичные метаморфозы. Можно вспомнить пример Салмана Радуева, который в 80-е гг. был членом КПСС и инструктором в республиканском комитете ВЛКСМ, участвовавшем в организации работы стройотрядов и сопровождавшим комсомольцев на стройки в различные места СССР, а в 90-е гг. стал одним из руководителей чеченских террористов.

Думаю, что казалось бы неожиданные черты в поведении возникали вовсе не из ниоткуда, они присутствовали в личности в скрытом, замаскированном виде и историческая ситуация просто способствовала их проявлению. Эти черты представляли собой одну из теневых идентичностей человека. И в этом отношении пример некоторых бывших комсомольских и партийных работников особенно показателен. Как сказала Светлана Алексиевич: «Главные, кто ограбил народ, — это комсомольская и партийная верхушка. Не откровенные бандиты, , а именно вот эти — они оказались психологически готовы»[10].