АВТОБИОГРАФИЯ - Альфред Перси Синнетт

продал «Пайонир» Раттегану и Уолкеру, которые уже были владельцами лахорской «Сивил энд милитари газетт».

Эта сделка меня очень раздосадовала, но до того мне ни разу не приходило в голову, что я и сам мог бы сделать это, взяв кредит на покупку в банке, как меня потом убедили.

Некоторое время всё продолжалось как обычно. Я отправился в Лахор встретиться с новыми владельцами, но мне никогда не удавалось очень хорошо ладить с ними.

Теперь я приближаюсь к периоду огромных перемен в моей жизни, моментально произошедших из-за знакомства с Е.П. Блаватской и введения меня в оккультизм.

Кто-то — думаю, это был Херберт Стэк, — сказал мне о книге Блаватской «Разоблачённая Изида» как об открывающей новую идею, превосходящую спиритизм — действительную реальность магии. Затем я увидел в бомбейских газетах сообщение, что с полковником Олкоттом они приехали в Бомбей и написал о них заметку в «Пайонире», подразумевая, что они спириты, приехавшие в Индию в поисках новой разновидности медиумизма. Олкотт написал мне по поводу этой заметки, и мы кое-как познакомились по переписке. Мы думали, что они могут оказаться интересными людьми и решили попросить их нанести нам визит, если они намереваются (а я полагал, что это так и будет) поехать на север страны. Они приехали 4 декабря 1879 г.

Теперь для меня очевидно, что их приглашение произошло по инициативе моей жены. Мы, как обычно катались вечером и говорили обо всём, что мы слышали о возрождении Блаватской «магии» (как мы полагали) и новой стадии развития спиритизма. Моя жена сказала: «Что, если мы пригласим её и её товарища, полковника Олкотта, нанести нам визит по пути на север страны?» (или что-то в этом роде). Теперь я, конечно, знаю, что Учителя планировали свести нас вместе и включить меня в работу зарождающегося теософического движения. Моя жена оказалась более чувствительной к этому телепатическому намёку, и потому это предложение было высказано с её стороны. Я согласился, хотя мы оба посмеялись над той перспективой, что эти странные гости могут не оправдать наших надежд на их способности.

Эти события в общих чертах описаны в моей книге «Оккультный мир». Там рассказывается, как Блаватская дала нам свидетельства своих паранормальных способностей, и в этом рассказе я не собираюсь повторять содержания этой книги. Но здесь я дам некоторые личные подробности, которые туда не вошли. И я живо помню, когда пишу это более 30 лет спустя, то утро, когда я рано, около 7 утра, приехал встретить наших гостей на железнодорожную станцию. В те времена поезд из Бомбея приходил примерно в это время. Когда мы прибыли домой, на веранде нас уже ждал «чота хазри»[2]. Моя жена ещё не вышла из своей комнаты (она сделала это несколькими минутами позже), и Блаватская села за стол со мной. Наш разговор обратился к спиритизму, и она спросила меня, проводили ли мы какие-нибудь сеансы. Я сказал, что да, но без малейшего успеха. Мы не смогли получить даже ни единого стука. Она засмеялась и сказала, что стуки получить очень легко. Она положила руку на стол, и они начались сразу же, при ярком утреннем свете. Это, конечно, могло быть отнесено на счёт её необычайного медиумизма, но позже опыт нас убедил, что эти стуки подчинялись её воле и она могла заставить их передавать любую чепуху, которую она бы захотела им продиктовать. За всем остальным, что касается феноменов, связанных с визитами Блаватской к нам, я отсылаю читателей этого повествования к книге «Оккультный мир».

Но я могу здесь заметить, что мы были очень скоро очарованы её личностью. Конечно, её манеры были неотёсанными, но во всяком случае было очевидно, что это было её собственным выбором, а не результатом плохого воспитания.

Она нередко ругала и оскорбляла Олкотта так, что это действовало нам на нервы, но не может быть сомнения, что за этот визит (который растянулся от планировавшихся первоначально нескольких дней до нескольких недель) мы определённо её полюбили. В некоторых отношениях она была утомительной и недисциплинированной гостьей. Она упорно засиживалась с разговорами до глубокой ночи, когда нам давно уже хотелось спасть. Тогда мы были слишком вежливы, чтобы уйти и оставить её одну, что было бы проще всего. Кроме того в самом начале, несмотря на продемонстрированные нам стуки, она столь абсурдно злоупотребляла одним небольшим проявлением оккультных сил, что охладила наш энтузиазм, заставив нас серьёзно сомневаться — не является ли она хотя бы наполовину обманщицей. Но мы терпеливо ожидали развития событий, и постепенно эти разумные подозрения рассеялись, а благодаря её интересным беседам мы стали ещё больше к ней привязаны. Более того, она пробудила огромный интерес у многих из наших друзей в Аллахабаде, и её часто приглашали на обеды, где её оживлённые и часто остроумные беседы пользовались успехом. На обедах в небольшой компании избранных друзей в нашем доме она очень ярко сияла. Но всё это время, хотя мы постепенно приобретали туманные понятия о «Братьях» (как она в то время называла великих адептов Белой Ложи), мы не были удостоены никаких поразительных феноменов, помимо стуков, проявлявшихся во всех вообразимых видах.

А.О. Хьюм, с которым у меня потом были тесные отношения в Симле, был во время визита Блаватской в Аллахабаде и проявил большой интерес к выдвигаемым ею идеям. Однажды он председательствовал, когда Олкотт читал лекцию о теософии в Майо-холле.

В середине декабря Блаватская убедила нас посетить вместе с Олкоттом ненадолго Бенарес, хотя мы и не были склонны делать это. Раджа Визангарам предоставил ей дом там, где в отдельном бунгало в конце сада остановился свами Дайананд Сарасвати. Блаватская подняла наши ожидания касательно него на очень высокий уровень, но мы были разочарованы, так как он либо не мог, либо не хотел продемонстрировать нам никаких проявлений оккультных сил.

Нас разместили безо всякого комфорта, и я под давлением этого постепенно начал терять терпение. Вечером у меня был с Блаватской бурный разговор, и мы решили на следующее утро отправиться домой, но когда настало время, нас уговорили остаться ещё на денёк. Мы с женой отправились домой на следующий день, очень довольные, что сбежали от всех этих неудобств.

Через несколько дней Блаватская с Олкоттом вернулись к нам и оставались у нас до 30-го. Их отъезд был бурным из-за гнева Блаватской, обрушившегося на Олкотта из-за какой-то мелочи, которая уже и забылась. Мы проводили их