Русские современники Возрождения - Яков Соломонович Лурье

и своих расчетах, то произошло это не столько потому, что и слепой, как показал опыт Ивана Дмитриевича Всеволожского, мог заниматься политикой, сколько потому, что у Василия Темного нашлись достаточно энергичные помощники, способные защищать московские интересы.

Борьба продолжалась; снова заключались договоры, скреплялись «крестным целованием» и почти сразу же нарушались. В начале 1448 г. Василий Темный двинулся в поход на Галич; Шемяка, по словам официальной летописи, «убоявся, стал мира просити» и дал на себя «проклятые грамоты» с отречением от всех прежних притязаний. В 1449 г. военные действия с Дмитрием Шемякой и Иваном Можайским опять возобновились; в 1450 г. Василий Темный взял Галич, и Шемяка бежал в Новгород. Оттуда он пытался нападать на московские земли, но Василий Темпый нашел средство навсегда избавиться от своего противника: в 1453 г. Шемяка внезапно умер в Новгороде; мало кто сомневался, что умер он «со отравы»: «привозил с Москвы Стефан Бородатый к Исаку к посаднику к Борецкому, а Исак, деи, подкупил княжья повара именем Поганка, той же дасть ему зелие (отраву) в куряти (цыпленке)». О том, как отнесся Василий Темный к известию о смерти своего двоюродного брата, можно узнать и из официальной летописи: подьячему Беде, привезшему эту весть, было сразу же пожаловано дьяческое звание. Через год настал час Ивана Можайского: Василий Темный пошел походом на Можайск, и Иван Андреевич, опасаясь худшей участи, бежал в Литву к Казимиру{16}, предоставившему теперь убежище жертвам Василия Темного — так же, как он предоставлял его прежде врагам Шемяки.

Итак, гражданская война в Московском княжестве, длившаяся 20 лет и истреблявшая не только князей-участников, но и сотни их подданных, окончилась. Окончились завоевания земель, убийства и разорения сельских и городских людей, когда князь, захвативший владения своего соперника, считал нужным отметить это событие «пакостями» завоеванному населению — «жег, сек и вешал» взятых в плен жителей.

Каковы же были итоги и уроки этой войны, что принесла она населению страны?

Феодальные войны происходили в те времена не только на Руси. Массовые бедствия, как и предательства и жестокости во время междоусобий, были обычным делом во времена феодальных войн европейского средневековья. Исторические трагедии Шекспира содержат сцепы, которые могут показаться как бы прямыми иллюстрациями к событиям русского «великого нестроения» XV века.

Вот как выглядит у Шекспира «вынимание очей». Жертвой этой расправы в «Короле Лире» выступает герцог Глостер, вызвавший гнев соперников Лира своей верностью королю:

Герцог Корнуэльский

Увидишь? Никогда ты не увидишь!

Держите кресло, молодцы! Сейчас

Я растопчу глаза твои ногами!

(Вырывает глаз у Глостера)

…Вон, гадостная слизь! Наружу хлынь!

Ну, где твой блеск?

(Вырывает другой глаз у Глостера)

Глостер

О тьма! О безутешность!{17}

Хроники западноевропейских стран пестрят подобными известиями — кровавые сцены из шекспировских трагедий отнюдь не преувеличивают того, о чем рассказывалось в исторических источниках.

Но феодальные войны приносили народам не только бесчисленные страдания. Именно в ходе этих войн была закреплена и юридически оформлена договорная система, устанавливающая неотъемлемые права королевских баронов (распространяющаяся и на их подданных) и самоуправление городов. Если в Италии и постепенно также в Германии усиление местной власти приводило к фактическому разделению раннесредневековых государств на отдельные княжества и республики, то во Франции и Англии удалось достигнуть определенного равновесия между единством страны и правами вассалов. В начале XIII в. в Англии была провозглашена (в результате восстания феодалов, поддержанных горожанами) Великая хартия вольностей, утверждавшая неприкосновенность личности баронов и привилегии городов; в конце XIII в. сложился английский парламент, состоявший из представителей крупных феодалов и общин; аналогичное учреждение — Генеральные штаты — возникло в XIV в. во Франции, а в XV в. — в Нидерландах. Постоянно нарушаемые права феодального самоуправления вновь и вновь возрождались: тяжкая Столетняя война во Франции привела не к ослаблению, а к значительному усилению роли Генеральных штатов; в Англии XV в. парламент собирался и во время междоусобной войны Алой и Белой розы, многими чертами напоминавшей московскую феодальную войну; его постоянно созывал, например, король Генрих VI Ланкастер (1422–1461), терявший и вновь обретавший престол подобно своему современнику Василию II{18}.

Применимы ли были эти принципы договорных отношений к русскому государству? В прямой и конкретной форме идея общерусских договорно-правовых отношений едва ли могла быть создана в то время уже потому, что вплоть до последней трети века Русь (даже Русь Северо-Восточная, находившаяся за пределами владений Литвы) не была еще единым государством.

Но о едином государстве уже думали. Выдвигались ли при этом какие-либо идеи местного самоуправления и охраны прав отдельных земель и городов?

Историческая наука в сущности ничего не знает об этом. Недавно в научной литературе была высказана даже мысль, что «договорное сознание», основанное на взаимных обязательствах между представителями феодального общества, характерно для Западной Европы, где оно «было окружено авторитетом римской государственной традиции», на Руси же «оно сознавалось как языческое по своей природе. В рыцарском быту Запада. договор, скрепляющий его ритуал, жест, пергамент и печати, осеняются ореолом святости и получают ценностный авторитет. На Руси договор воспринимался как дело чисто человеческое. В связи с этим система отношений, устанавливавшаяся в средневековом обществе, — система взаимных обязательств между верховной властью и феодалами — получает уже весьма рано отрицательную оценку»{19}. Если наблюдение это имеет основание, то лишь в той мере, в какой оно относится к Владимиро-Суздальской Руси со второй половины XIII в. Для государственного строя одного из крупнейших государств древней Руси — Новгородской земли — характерна уже с XII в. именно договорность политического строя: ритуально скрепленный договор между вечем и городской администрацией, с одной стороны,