Хэппи-энд - Кэтрин Стоун

– Тогда я отвезу вас домой, – решительно сказал он.

Рейвен ничего не оставалось делать, кроме как принять его предложение. Она чувствовала, что повредила не только ладони, но и голые коленки, ссадины на которых были не менее кровавыми и болезненными. Конечно, раны были не настолько серьезными, чтобы она не могла пешком вернуться домой, но вынужденная прогулка в таком виде вызвала бы ненужное внимание прохожих.

«...Что это течет по твоим кривым ножкам, птица смерти? Неужто кровь?..»

– Спасибо, – тихо сказала она.

Только теперь Ник разглядел огромные ссадины на ее коленях и сочувственно поморщился. Взглянув на незнакомку, он вдруг увидел в ее глазах ожидание оскорбительных насмешек с его стороны и снова удивился этому.

– У вас дома найдутся стерильные бинты? – мягко и одновременно ободряюще улыбнулся он Белоснежке.

В ответ она виновато покачала головой, и блестящие иссиня-черные локоны смешно запрыгали вокруг ее лица.

– Ничего страшного, – заверил ее Ник – тут неподалеку есть аптека. Первым делом мы купим там все, что потребуется для обработки ран.

Ник подвел ее к пассажирской стороне кабины и Рейвен увидела в кузове грузовика роскошное великолепие пышных розовых кустов всех мыслимых цветов и оттенков. От роз шел чудесный пьянящий аромат. Кузов был настолько плотно заставлен цветочными горшками, что при резком торможении ни один из них не упал и не разбился.

– Я очень рада, что ваши цветы не пострадали, – тихо проговорила Рейвен, прежде чем сесть в кабину.

– Вы что же, переехали в этот дом совсем недавно? – поинтересовался Ник, останавливая свой грузовик перед домом Рейвен в Брентвуде.

Его вопрос был вполне логичным, поскольку выдвинутое им предположение многое бы объяснило ее не тронутую загаром кожу, словно она только что приехала оттуда, где очень мало солнца, и ее беспечное поведение на оживленных улицах Лос-Анджелеса, и, конечно, множество картонных коробок на крыльце дома.

Рейвен смотрела на эти коробки с удивлением и печалью. Их привезли во время ее отсутствия, но она сразу поняла, от кого они. Это Майкл сложил в них всю ее одежду и прочие пожитки, оставленные Рейвен в его доме при поспешном бегстве от жестоких слов всего три дня назад, и отослал ей домой...

Конечно же, она и сама собиралась забрать свои вещи, но рана была еще слишком свежа, чтобы бестрепетно заняться этим делом. Совместная жизнь Рейвен с Майклом длилась два с половиной года, и теперь ей было больно осознавать, что терпения Майкла хватило всего на три дня. Впрочем, может быть, ему понадобилось очистить место для новой пассии? Недаром вся пресса твердила в один голос, что во время его поездки в Мадрид между ним и молоденькой испанской актрисой завязался бурный роман. Наверное, она не была с ним такой ледяной, как Рейвен... Наверное, он нашел в ней то, что искал: горячую плоть и кровь...

«Но ведь я тоже сделана не изо льда, а из плоти и крови, Майкл!» – молча взывало сердце Рейвен, с горечью глядевшей на израненные ладони и колени красноречивое доказательство того, что она действительно была из плоти и крови.

...Задавая свой простой и логичный вопрос, Ник ожидал получить на него такой же простой и логичный ответ, вслед за которым могла бы завязаться непринужденная беседа о том, откуда Белоснежка приехала в Лос-Анджелес и нравится ли ей этот город. Но вопреки его ожиданиям вопрос, судя по всему, вызвал у нее болезненные воспоминания.

Ник решил, что Белоснежка чувствовала себя совсем одинокой в новом для нее городе. Одинокая и ужасно печальная...

– Я прожил в Лос-Анджелесе всю свою сознательную жизнь, – сказал Ник. – Если у вас возникли какие-то вопросы, буду рад помочь.

Мягкость его голоса и искренняя готовность помочь удивили Рейвен, и она подняла на него свои большие глаза невероятно яркой голубизны. Удивление тут же сменилось смущением.

– Спасибо, – пробормотала она, – но я тоже вот уже пятнадцать лет живу в Лос-Анджелесе...

Теперь настала очередь Ника удивляться. Слова Белоснежки вызвали в нем не только удивление, но и острый интерес к ней. Его серо-стальные глаза пристально смотрели на собеседницу.

Какое-то время оба молчали. Потом Рейвен снова заговорила, и на этот раз это был любезный, но холодный голос профессионального высококвалифицированного адвоката, привыкшего работать со знаменитостями кинематографического мира:

– Если вы немного подождете, я зайду в дом за кошельком.

– За кошельком? Зачем он вам?

– Чтобы возместить ваши затраты на бинты.

– Нет, – решительно возразил Ник. – Не нужно никакого возмещения моих затрат! К тому же вам будет очень трудно пользоваться руками, пока вы не забинтуете раны. Давайте я помогу вам это сделать! Мне хочется не только помочь, но и убедиться, что вам не придется обращаться в больницу за профессиональной медицинской помощью.

– Честно говоря, я приняла вас за садовника, лукаво улыбнулась Рейвен. – А вы, оказывается, хирург-травматолог?

В ее голосе прозвучала легкая ирония, которой, однако, оказалось достаточно, чтобы Ник почувствовал себя уязвленным. Значит, Белоснежка решила, что он садовник! Впрочем, сделанный ею вывод был вполне обоснованным, если принять во внимание грузовик с кустами роз и одежду Ника – поношенные джинсы и клетчатую рубашку.

Белоснежка явно не горела желанием приглашать Ника в дом. Интересно, что бы она сказала, если бы он представился не садовником, а кем-нибудь побогаче и повлиятельнее? У этой молодой красавицы, одетой в дорогой спортивный костюм, был хороший дом в одном из престижных районов Лос-Анджелеса; возле дома был припаркован весьма дорогой темно-зеленый «ягуар»... Такие женщины, как правило, превыше всего ставят деньги. Интересно, Белоснежка тоже из их числа?

В душе Ник надеялся, что она совсем не такая. Ему вдруг сильно захотелось поверить в то, что она увидит в тридцатишестилетнем садовнике человека, который сделал правильный выбор в своей жизни, а не обыкновенного неудачника, вынужденного заниматься этой профессией только потому, что по-другому заработать на жизнь ему не удается. Ник не знал, какова Белоснежка на самом деле, но ему очень хотелось это узнать. Он не станет говорить ей всю правду о себе, пока не наступит нужный момент. Пусть она довольствуется собственными логическими выводами.

Когда-то Ник действительно был садовником, но эта работа, которая в молодости помогла ему оплатить обучение в колледже, повлекла за собой иное развитие событий...

Будучи еще студентом колледжа, Николас Голт изобрел Принципиально новый тренажер, с помощью которого можно было добиваться быстрого и эффективного повышения тонуса организма при сравнительно небольших физических нагрузках. Это революционное изобретение принесло ему немалый успех, в том числе финансовый. Он стал миллионером задолго до окончания с отличием факультета ландшафтной архитектуры.