Хэппи-энд - Кэтрин Стоун

Это было его первым, но не последним успехом. Вскоре Ник сумел сделать головокружительную карьеру в системе элитных отелей «Эдем» И стал не только главным управляющим этой процветающей компании, но и фактически ее владельцем.

Что скажет Белоснежка, если узнает о том, что четырнадцать небольших элитных отелей, окруженных роскошными садами и цветниками, находятся под его непосредственным управлением и, в сущности, являются его собственностью? Кстати, розы в грузовике, который чуть не сбил Белоснежку, предназначались для его собственного дома в Бель-Эйр. Засияют ли ее чудесные голубые глаза счастьем? Или откровенным чувственным призывом? Может, тогда она с радостью пригласит его в свой дом?

Давно уже Ник не испытывал такого острого желания верить во что-то, как теперь. Ему очень хотелось, чтобы для Белоснежки его профессия не имела ни малейшего значения, чтобы причиной ее нежелания приглашать его в дом была простая женская осторожность, а не пренебрежительное отношение к его предполагаемой профессии. Нику очень хотелось в это верить, и его интуиция подсказывала ему, что он прав, но все же он пока не мог пойти на такой риск. Он воспитывал двух дочерей, двух прелестных девочек, чьи юные ранимые сердца уже были однажды разбиты эгоистичной женщиной, интересовавшейся только деньгами.

– Нет, конечно, я не травматолог, я просто садовник, – сказал он Белоснежке.

– Просто садовник? Садовник, который разбирается в содранных коленях и ладонях!

– Это точно, – улыбнулся Ник и про себя добавил: «Потому что Я отец! Отец, для которого счастье его дочерей превыше всего, важнее всего, важнее внезапно вспыхнувшего интереса к тебе, Белоснежка».

– Можно мне войти? – выжидательно взглянул он на нее.

– Да, конечно, – смущенно пробормотала Рейвен, чувствуя себя совершенно беспомощной из-за саднивших окровавленных ладоней. Ей было трудно даже взяться за дверную ручку, чтобы открыть дверь. Не оставалось ничего иного, кроме как позволить ему помочь. Кроме того, ей вдруг захотелось довериться этому незнакомому мужчине, который вел себя как истинный джентльмен.

– А где ключ от входной двери? – спросил Ник, пробираясь через груду коробок на крыльце.

Ключ был в правом переднем кармане ее розовых шорт. Это был специальный глубокий карман для ключей, чтобы они не могли выпасть во время бега. Рейвен в замешательстве перевела взгляд с содранных ладоней на карман, где на самом деле уютно спрятался ключ. Ник проследил за ее взглядом и сразу понял, в чем дело. Без малейшего самолюбования он знал, что обладал чрезвычайно привлекательной, мужественной внешностью. Белоснежка была ослепительно красива и, как всякая красавица, должна была знать, какое неотразимое впечатление производила на мужчин. Осознав неизбежность того, что сейчас произойдет – Ник запустит руку в глубокий карман ее эластичных шорт, чтобы достать ключ от входной двери, – она, по предположениям Ника, должна обворожительно улыбнуться и кокетливо опустить глаза. Но этого не произошло. Белоснежка и не думала улыбаться. Ее и без того белые щеки побелели еще больше, если только это было вообще возможно. Она смирилась перед неизбежностью слишком интимного прикосновения мужской руки, но молчала, ожидая, что Ник сам, без ее приглашения, достанет этот злосчастный ключ.

Несколько секунд прошли в напряженном молчании. Ник не сделал ни малейшего движения, и она наконец смущенно пробормотала:

– Кажется... не могли бы вы... дело в том, что ключ у меня вот в этом кармане...

– Хорошо, я достану ключ, – как можно мягче произнес Ник и мысленно прибавил: «Да не гляди ты на меня так, словно я сейчас тебя ударю!»

Все двадцать лет, которые прошли с того знаменательного лета, когда Рейвен Уинтер из тринадцатилетней девочки превратилась в очаровательную девушку, мужчины неизменно желали обладать ею. Любой из них был бы просто счастлив такой возможности безнаказанно запустить похотливые руки в ее обтягивающие шорты и долго-долго шарить по самым интимным местам, наслаждаясь ее беспомощностью и смущением.

Однако в глазах садовника Рей вен не увидела и тени плотоядной похотливости. Напротив, его серо-стальные глаза оставались спокойными и серьезными, пока рука так осторожно доставала ключ, что Рейвен едва ощутила ее прикосновение и была ему страшно благодарна за это.

Достав ключ, Ник отер дверь и распахнул ее перед хозяйкой. Они вошли в почти стерильную белизну гостиной, и в голове у Рейвен снова мелькнуло сравнение с холодильной камерой.

«Кажется, он решил, что я только что въехала в этот дом», – грустно подумала она. Конечно! Ему и в голову не могло прийти, что женщина могла прожить в доме пять лет, так и не позаботившись об интерьере и не оставив не единого отпечатка собственной личности.

Ник подумал, что для Белоснежки было бы сейчас неплохо принять горячий душ. Конечно, он поможет ей повернуть водопроводные краны, а потом, когда она выйдет из ванной в большом махровом купальном халате – если, конечно, у нее есть такой халат, – он поможет ей провести дополнительную очистку ран, если в том будет необходимость. Затем он осторожно забинтует ее белоснежные руки в такие же белоснежные стерильные бинты.

Однако Ник тут же почувствовал, что предложение принять душ, пока он будет ждать ее в гостиной, может испугать Белоснежку. В конце Концов, он был для нее абсолютно чужим человеком.

Ник никогда не причислял себя к тем мужчинам, которые обладают излишней сексуальной агрессивностью по отношению к обнаженной, хотя и закутанной в банный халат, женщине, но осторожность Белоснежки была ему понятна.

Поэтому он не стал ей предлагать принять горячий душ и вместо ванной повел ее в кухню. Пустив в раковину тонкую струю теплой воды, он уступил место Белоснежке, которая отважно подставила под кран свои окровавленные ладони.

Сначала она не почувствовала боли, но когда увидела окрашенную кровью воду в раковине, заметно побледнела, сжала губы и закрыла глаза. Длинные темные ресницы затрепетали, словно крылья бабочки.

– Пожалуй, вам не мешало бы выпить чего-нибудь покрепче, – сказал Ник, глядя на ее напряженное лицо.

Он уже думал об этом и раньше, но не стал говорить по тои же причине, по которой не предложил ей принять душ, пока он будет ждать ее в гостиной. Ему не хотелось пугать Белоснежку. Она и так чувствовала себя неловко и держалась настороженно. Но теперь, когда на ее бледном лице было страдание, Ник решил все же посоветовать давний испытанный способ на время приглушить боль и снять напряжение.

– Нет... спасибо, – едва слышно отозвалась Рейвен, не открывая глаз. Потом помолчала и шепотом прибавила: – Мне уже лучше...

Когда вода, стекавшая с ее рук, утратила розовый цвет, Ник завернул оба крана, с внутренним содроганием думая о том, что теперь ему придется очищать раны, тем самым причиняя Белоснежке ужасную боль.

– Ну, давайте посмотрим на ваши раны, – стараясь говорить как можно спокойнее, произнес он.

Ее глаза слегка приоткрылись, в них мелькнул страх. Но к взаимному облегчению, выяснилось, что раны не так страшны. Ладони Рейвен действительно были сильно ободраны, но кожа была снята тонким, ровным слоем, словно не шершавым асфальтом, а острым хирургическим скальпелем. Никаких углублений, забитых грязью, обнаружить которые они оба так боялись, не было, как не было и глубоких порезов, грозивших серьезным воспалением.