Бумажные книги Лали - Федор Кнорре

— Я помню, — сказал, вдруг заулыбавшись, Непомник, — честное слово, помню, была такая сказка «Спящая царевна», или «Уснувшая красавица», или «Белоснежка», или еще как-то… Смотрите-ка, я хорошо помню все, что мне хочется помнить. Конечно, это было давно. Задолго до всяких неприятностей, которые я совсем забыл.

— Она чаще всего называлась «Спящая красавица». Ты читала ее, детка?

— О-о! — снисходительно отозвалась Лали. — Я тоже очень давно ее читала, еще в детстве,

— Я тоже читала ее в детстве, — сдержала усмешку Дама. — А ты теперь, очевидно, совсем взрослая?

— Нет-нет, я прекрасно знаю, что нет. Я хочу сказать, что бывает совсем детское, настоящее, маленькое детство, но оно постепенно проходит. У меня оно уже прошло.

— Вот как у меня! — радостно объявил Непомник. — Меня, к сожалению, выпихнули из детства. Прямо взяли и выпихнули. Хотя я совсем не хотел. И до чего же трудно бывает потом вернуться назад! Если можно, пожалуйста, помоги мне немножко туда окунуться, хоть ненадолго. Так скучно быть все взрослым да взрослым. Ну их!

— В этой книжке у меня все средневековые хроники. Тут нет этой сказки.

— Но ведь ты ее помнишь? — мягко спросил Прат…

— Конечно. Ведь я ее тебе читала… Что? Просто рассказать? Ну хорошо, я попробую. — Лали, слегка наморщив лоб, задумалась. Потом рассеянно улыбнулась и пробормотала: — А-а, да, да… — Рот у нее приоткрылся, лицо приняло совсем детское, даже глуповатое выражение, и она начала рассказывать сказку, всем известную старинную сказку, которая из поколения в поколение, из народа в народ тысячи лет кочевала, родившись неизвестно где и когда. Простая и понятная, как азбука, сказка, в которой менялись костюмы, века и подробности, но основа человеческих чувств всегда оставалась все та же.

Рассказывала она немного странно: как привыкла рассказывать слепому старику Прату. Так, произнеся две-три фразы о том, как принц поднялся по мраморным ступеням, вошел в заколдованный уснувший дворец, Лали, запнувшись, замолкла, точно это не принц, а она сама остановилась на пороге и в изумлении оглядывала дворцовую залу.

Гости сидели не шевелясь, и только Прат чутко прислушивался к их дыханию, легким, удивленным, встревоженным, облегченным возгласам: «Ох!.. Ай!..»

Сказка, это вольное творение человеческих сердец, текла в воздухе по комнате, как разноцветный ручеек, в который каждый новый рассказчик волен пустить свой собственный, новый бумажный кораблик.

И вот она тихонько протекла и благополучно закончилась. Лали вздохнула, встала, подошла к столу и положила себе в рот уголок пирожного.

— Спасибо, ты хорошо рассказала, — сказал Прат. — Теперь можешь бежать в свою комнату.

После того как Лали ушла, кивнув всем на прощание, в комнате долго стояла тишина.

— Вам, вероятно, наскучила ее детская болтовня? — насторожившись, спросил самым небрежным тоном Прат.

— Разве это была болтовня? — пробубнил Чемпион. — Ах да, конечно, конечно. Это ведь просто сказка и больше ничего. Но у меня до сих пор руки чешутся, до того мне хотелось схватить за шиворот эту ведьму, когда она подсовывала принцессе отравленное яблоко…

Непомник вдруг радостно расхохотался:

— А у того гнома был нос порозовей, чем твой. Ты очень на него похож! Очень!

Прекрасная Дама тихонько рассмеялась:

— Это правда, я тоже заметила!

— Ничего подобного! Никакого сходства. Просто отдаленное совпадение оригинальных оттенков окраски носов, и притом у него это выглядело гораздо грубее, — порозовел от возмущения Розовый Нос.

— Нельзя обижаться на сказку, — укорила Дама. — Кроме этого гнома, там были вещи поинтереснее. Фонтан в заколдованном дворце, который взметнулся вверх и замер на сто лет, как хрустальный букет с брызгами в воздухе.

— Да, да, да!.. — обрадовался Непомник. — И еще этот заснувший яркий огонь в камине! Наверное, он совсем не жжется. Я бы хотел отломить кусочек от одного язычка и подержать на ладони.

— Все это чепуха и мелочи, — грубовато отрезал Чемпион. — Вот когда эти славные ребятишки в колпачках стояли и рыдали у хрустального гроба, куда им, беднягам, пришлось уложить Белоснежку, я чувствовал, что вот-вот разревусь. А этого со мной не бывало давно. Лет сорок или пятьдесят пять, не помню. Но зато как легко и радостно на душе, когда все так хорошо кончилось. А то просто сердце разрывалось на них глядеть, в особенности на твоего тезку с розовым носом.

— Да! — с достоинством сказал Розовый Нос. — Действительно, он горевал больше других. Просто у него более чуткое сердце!

Внимательный Робот бесшумно наполнил чашки свежим, душистым чаем и добавил в вазу пирожных.

Непомник положил себе на тарелку пирожное и застенчиво хихикнул. Розовый Нос заспорил с Чемпионом.

Прекрасная Дама, которая, кроме того, была и умной дамой, сидела задумавшись.

— Забавно! — вполголоса обратилась она к Прату. — Вы слышите? Эти двое спорят, о том, какие были во дворце колонны: мраморные или серебряные!

— А я тебе говорю, что серебряные! — азартно доказывал в это время Розовый Нос — Ступеньки? Ступеньки были просто мраморные, а колонны?.. Конечно, серебряные… Вообще серебряные это как-то роскошнее!

— Правда, забавно? — снисходительно заметила Дама. — В особенности потому, что там, собственно, не было никаких колонн. Там были арки.

— Вероятно, так же, как в жизни, каждый видит все происходящее по-своему, — только усмехнулся Прат. — Прошлый раз колонны ей самой представлялись красными.

— Она видела их?

— Да. Правда, я замечал, что обстановка иногда меняется, но все происходящее, что Лали видит, повторяется вполне точно.

— Постойте, вы сказали: видит?

— Да, я так сказал. Вы не обратили внимания, что она вообще ни слова не говорила ни о каких колоннах. Лали их просто видела, а вы видели то, что она воображала. Причем каждый видит подробности по-своему, разумеется. Она произносит: «Великолепный, заколдованный дворец», и в ее фантазии мало-помалу возникает этот дворец, и вам кажется, что вы его видите.

— Вы хотите сказать, — с легким испугом откинулась на спинку кресла Дама, — что все это было только ее фантазия, а мы-то, как дети, замирали, пугались, изнывали от ожидания?.. Да я и сейчас чувствую, будто с меня свалили свинцовую тяжесть. Мне легко и радостно, как на майском зеленом лужке… И мне хочется смеяться… Неужто это все оттого, что во мне играет и кипит ликование этих выдуманных человечков, плясавших от восторга, когда их Спящая Царевна пробудилась от смертного сна и встала из своего хрустального гроба?.. Ведь эту сказку я читала и видела, когда мне было меньше лет, чем сейчас Лали. И все, что мы сейчас видели, только фантазия?

— Вы были замечательной актрисой и можете так пренебрежительно произносить это слово: фантазия!.. Воображение! Изобретательная сила ума! Надо вставать и снимать шапки, произнося эти великие слова! Ими обозначается творческая сила художника, вся самобытная сила созидания!.. Туповатые людишки любят над этим подсмеиваться. Для них фантазия — это несбыточная чепуха! Воздушные замки! Иллюзия! Фата-моргана!