Кронштадтский мятеж - Сергей Семанов

Подброшенная «советологами» пресловутая «модель», получившая выспреннее наименование «социализма с человеческим лицом», своими идейными корнями прямо восходит к известному кронштадтскому лозунгу «Советы без коммунистов». Деятели «пражской весны», подобно Петриченко, тоже выступали на первых порах под прикрытием привычной для масс социалистической фразеологии. Родство это сразу же почувствовали ученые идеологи международного капитала. Разного рода «советологи» стремились получить солидный политический стимул для работ в атом направлении. В самое последнее время в связи с этими событиями на Западе вышел еще ряд сочинений на тему о мятежном Кронштадте. [47]

В советской историографии уже давалась принципиальная оценка буржуазных фальсификаторов, избравших своим поприщем события на мятежном острове. [48] Необходимо отметить, что в собственно историографическом смысле названные сочинения буржуазных авторов не представляют интереса, так как являются тенденциозными пропагандистскими сочинениями. Материалом для них служат преимущественно разного рода эмигрантские издания, [49] а также общие работы некоторых воинствующих противников Советского Союза, писавших «историю» нашего государства еще в 30-х годах. [50]

Характерно, что многочисленные исследования советских специалистов почти не используются буржуазными авторами при создании ими работ о кронштадтском мятеже (некоторым исключением является, пожалуй, только монография А. С. Пухова [51]). Совсем не привлекаются материалы советской периодической печати 1921 г. Это вполне понятно — фактический материал, приводимый в нашей историографии, разрушил бы все концепции «советологов» и «кремленологов». Любопытно также, что буржуазные историки слабо используют даже такой сравнительно легко доступный им материал, как белоэмигрантская пресса. Эта скудость источников объясняется просто: перед нами не исторические, а прежде всего пропагандистские сочинения, проникнутые вполне определенной идеологической задачей.

Типичным примером такого рода пропагандистских писаний является книга осевшего в США эмигранта Е. Петрова-Скитальца «Кронштадтский тезис для свободного русского правительства». В этом сочинении нет даже попытки придать работе видимость «объективного исследования», как это часто бывает у буржуазных историков. Автор открыто воспевает «демократический» и «бескровный» характер «народного восстания» на острове Котлин, но более всего занят прогнозами: по его мнению, новая «антикоммунистическая революция» в нашей стране станет осуществлением программы кронштадтских мятежников. [52]

Имеются, однако, и более серьезные попытки исследовать историю ликвидации кронштадтского мятежа. Наиболее «солидными» работами такого типа являются книги О. Анвайлера и П. Авриха. Оба они, несмотря на четкую антисоветскую заданность своих книг, признают, например (вслед за советскими исследователями), что к 1921 г. социальный состав балтийских моряков сильно изменился за время гражданской войны за счет крестьянских элементов. [53]

Однако эти крупицы объективности очень нечасты в работах буржуазных авторов. Тот или иной фактический материал служит здесь лишь для подтверждения идеологических тезисов предвзято антисоветского характера. Е. Поллак квалифицирует мятеж в Кронштадте как «первое вооруженное восстание против Советов» и скорбит о его неудаче. Прозрачно намекая на настоящее, он представляет мятежное выступление деклассированных «клешников» как неизбежный, по его мнению, конфликт между «коммунистическим правительством» и «революционными массами». Д. Катков, закрывая глаза на очевидное, толкует идеологию мятежников как «самобытное» явление, отрицая всякую связь их лозунгов с мелкобуржуазными взглядами и теориями. Он стремится выдать перепевы эсеро-меньшевистских и анархистских идей кронштадтцев за выражение истинного настроения трудящегося населения России в 1921 г. Р. Даниельс говорит о борьбе «масс» в Кронштадта против «бюрократии» и «насильственного строя» и при этом проводит параллели в современность. П. Ав~ рих, играя в «объективность», не отрицает, как другие его коллеги, попыток мятежников установить связи с заграницей (а русской белоэмиграции — с мятежниками). Однако относится к «восставшим» с полной симпатией и, подобно другим буржуазным авторам, сожалеет об их быстром падении под ударами Красной Армии.

Даже «юбилей» кронштадтского мятежа был по-своему отмечен в буржуазной печати. В известном британском журнале «Социалистический лидер» некий П. Е. Нэвилл рекомендовал советскому народу брать пример с «доблестных повстанцев» 1921 г. и восстать против «диктатуры коммунистов» во имя «свободы». [54] Как видно, ажиотаж вокруг неудачного мятежа на острове Котлин не затихает в буржуазных изданиях.

Названные работы, повторяем, имеют очень мало общего с серьезными историческими исследованиями. Их цель — дать «научное» подспорье «советологам» в их идеологической борьбе против СССР в современных условиях. Не располагая фактическим материалом, они либо искажают данные и выводы советских авторов, толкуя их весьма вольно, либо вообще отрицают бесспорно доказанные положения.

Тема кронштадтского мятежа делается модной среди «советологов». Здесь они пытаются «обосновывать» тезис о якобы «неизбежности» острых столкновений народных масс с социалистическим государством.

Вот почему научная разработка причин и закономерного краха кронштадтского мятежа представляется тем более важной и актуальной для советской историографии.

В течение трех лет, прошедших со времени Великого Октября, Советское государство провело целый ряд политических и экономических преобразований, коренным образом изменивших социальное положение трудящихся страны. После разгрома внешней и внутренней контрреволюции партия приступила к мирному строительству и проведению в жизнь социалистических преобразований в народном хозяйстве. Переход к мирному строительству проходил в сложных условиях, вызванных экономической разрухой шести лет империалистической и гражданской войн.