Пропавшие - Эдвин Хилл

Даже Трей в ту ночь поздравил Рори. В матюгальник, не меньше:

– Давайте поаплодируем помощнику шерифа, нашему герою! – произнес он. Лидия держала Трея за руку, а на плече у него спал Оливер.

Толпа ликовала, а Лидия все прятала взгляд. И уже на следующий день пошла молва. Сперва тихая, мол, Рори сам усыпил Оливера таблеткой снотворного; потом, пока никто не видел, спрятал его на лодке и в одиночку побежал обыскивать ее, желая прослыть героем. К тому времени, как слухи дошли до самого Рори, они превратились в полноценную, правдоподобную историю, хотя все своими глазами видели, как Рори метался по пристани, отгоняя толпу. Все видели, как он исполнял служебные обязанности, и были рядом с ним на пирсе. Однако ход событий постепенно приобрел иной оборот, воспоминания менялись, и вот уже кто-то видел, как Рори под шумок убегал, уводя за руку Оливера.

– Не было такого, – ответил Рори первый раз, как услышал сплетни, но, отрицая их, он лишь убеждал всех в обратном.

– Это не твое дело, Гас, – произнес он смотрителю. – Больше не вздумай убирать мост.

Вернувшись на дорогу, Рори крутил лебедку до тех пор, пока зеленый мост с металлическим лязгом не встал на место. Мост, по которому едва мог проехать джип, соединял два отвесных утеса, у основания которых шумел быстроводный канал. Проезжая на другой берег, Рори едва удержался, чтобы не показать Гасу средний палец.

Малый Эф, занимавший площадь вдвое меньше Большого, примерно одну квадратную милю, представлял собой почти идеальный круг поросшего лесом гранита, на котором не было ничего, кроме тропинок, коттеджей и пляжей. «Городок» сюда еще не дотянулся. Местный порядок не допускал на Малый Эф машины, кроме разве что редкого обслуживающего транспорта, поэтому единственная небольшая дорога на этом клочке земли не знала колес крупнее, чем от тачки. Рори старался вести осторожнее, петляя между деревьями и береговой линией. Гости по большей части, особенно те, кто наведывался на остров в конце сезона, знали, как тут заведено, и Рори махал рукой, проезжая мимо весело бредущих своим ходом к парому людей.

Где-то на полпути, с подветренной стороны острова деревья расступились, открыв вид на берег, покрытый водорослями и приливными лужами. Примерно в четверти мили от дороги на каменном кругу стоял красно-белый маяк: отлив обнажил песчаный перешеек, соединяющий его с берегом, но скоро море снова поглотит его. Маяк построили на рубеже восемнадцатого века, и он тут же стал излюбленной натурой пейзажистов, мелькая на сотнях, если не тысячах полотен, от шедевров до откровенно любительской мазни. Как и почти все маяки, этот вот уже несколько десятков лет назад автоматизировали, и с тех пор сама башня, как и пристройка смотрителя, пустовала.

Сегодня, несмотря на бурю, за мольбертами стояли по меньшей мере шесть художников – они стремились запечатлеть темнеющее небо и кипящее море. Рори покинул салон и какое-то время понаблюдал за ними. Потом взял с приборной панели микрофон громкоговорителя и прогудел в него, мол, паром отходит ровно через двадцать пять минут.

– До бури другого не будет, – добавил он, глядя, как художники хватают вещи и разбегаются.

Некоторых жизнь ничему не учит. Каждый день повторяется одно и то же, даже если не надвигается буря. Паром приходит, паром уходит. Кто-то успевает, кто-то нет. А Рори, что бы ни произошло, приходится разбираться. Какое-то время он смотрел на море, пытаясь прогнать мысли о Лидии. В детстве они жили по соседству, гуляли по лесу и каменистым берегам, восемь лет ходили в однокомнатную школу с другими детишками на острове. Потом каждый будний день стали мотаться на пароме на материк, посещая занятия в старших классах, где их называли «островитянами». Они были для всех изгоями, странными людьми, почти выродками.

Неразлучными.

Сколько Рори себя помнил, он всегда желал Лидию, но не то чтобы сознательно лелеял эту страсть. Даже уехал в Портленд, где поступил в колледж и делил комнату с другими четырьмя ребятами, жил в большом городе, мечтая уехать как можно дальше от дома. Однако обстоятельства распорядились иначе: родители умерли, а Пит тогда еще был несовершеннолетним и нуждался в присмотре. Потом и Лидия, уезжавшая в колледж в Ороно, вернулась и привезла, к всеобщему удивлению, мужа. Чужака. Трея.

Тут кто-то постучал в окно джипа. Не постучал даже, забарабанил, и Рори вынырнул из задумчивости, почти ожидая увидеть одного из художников, который потребует подбросить его в порт. И в самом деле, на дороге нервно перетаптывалась с ноги на ногу женщина; рядом стоял ее чемодан, содержимое которого было разбросано по земле.

Все на этом острове жило в ритме парома.

– У вас еще двадцать минут, – сказал Рори, приспустив стекло и неведомо как заставив себя улыбнуться. – Еще спокойно успеете.

Женщина ахнула и показала вдаль на тропинку. Потом наконец обрела дар речи и сказала:

– Там человек.

– Ясно. Его что, подбросить?

– На дороге. За поворотом. У него нож.

Включились наработанные рефлексы: вызвать подкрепление (да ну, какое тут подкрепление?), очистить территорию, изолировать источник проблемы.

– Бегите, – хрипло прорычал Рори. – К мосту. Если кого-то встретите, велите им тоже уходить. Ни за что не останавливайтесь.

Женщина смотрела на него, не шевелясь.

– Быстро!

Спотыкаясь, она перешагнула через собственный чемодан и побежала прочь. Рори же, огибая поворот, сообщил о ситуации в дежурную часть на материке и чуть не врезался в мужчину – тот размахивал тесаком над головой, угрожая чему-то невидимому. Он был в чем мать родила, шел спотыкаясь и глядя перед собой сонными глазами. Рори дал по тормозам и выскочил из машины.

– Черт возьми, Пит! – прокричал он. – Опусти нож.

Младший брат Рори некогда был мускулистым и привлекательным малым, но теперь сильно схуднул, а его тело покрывали следы от уколов и шрамы.

– Пидор, пидор, пидор, гомик, пидор, – бормотал Пит, размахивая ножом.

– Господи Иисусе, под чем ты сегодня? – спросил Рори.

Брат еще сильнее разъярился и неуклюже бросился на него, вспоров ножом воздух, однако Рори привык бороться с младшим братишкой. Он всю жизнь напоминал Питу, кто из них старший. И теперь жалел об этом. Он отступил в сторону, уходя от удара, и Пит плюхнулся в лужу, сверкая голым задом.

Рори отбросил нож в кусты, прижал братишку коленом к земле и надел на него наручники.

– Ты уж извиняй, – произнес он.

Пит был младше на шесть лет. Он едва дотянул до конца старших классов и был еще пацаном, когда умерли сперва мать, а затем и отец. Рори к тому времени успел поучиться в колледже, но затем записался в полицию, а Пит пошел по стопам отца и стал паромщиком. Работа ему нравилась: он любил быть главным, оставаясь в зоне комфорта, где все знакомо. Любил пиво и девчонок, которые ежедневно мотались на пароме туда и обратно. Большую часть времени, особенно летом, работа у Пита была не бей лежачего. Но потом на остров и в семью Рори проникли наркотики, забрав по очереди ее членов. Сперва мать – та принимала оксикодон, пока рак пожирал ее тело. Затем отца – он таскал у нее таблетки, чтобы заглушить боль от старой травмы. Оба нашли врачей, которые продлевали им рецепт. Мать умерла от рака семь лет назад, а отец – от передоза – спустя год. Теперь вот Пит…