Бессмертная и невозвратная - Мэри Дженис Дэвидсон

— Ты думаешь? Может быть. В любом случае, я склоняюсь к шоколадному торту с малиновой кремово-шоколадной начинкой и покрытому клубникой в шоколаде. И еще, знаешь, таким кремовым переплетением из глазированной помадки.

— Прекрати, мне из-за тебя захотелось есть.

— И я пыталась вытащить Синклера на покупку смокинга.

— Зачем? У него их миллион.

— Да, но это же смокинг. Мать всех смокингов. Свадебный смокинг. Ему нужно что-то особенное.

— Может быть, цвета кобальта (зеленовато-голубой), — предложила она.

Я рассмеялась.

— Или канареечно-желтого. Можешь себе представить? Он бы наверное тут же умер?

— Снова. Фактически, он уже достаточно близок к этому. Он, эмм, не выглядит уж слишком заинтересованным в деталях. Я имею в виду, больше, чем остальные парни. Что странно, учитывая его крутую метросексуальность.

Я не слышала этот конкретный термин (который был таааааак популярен в прошлом году и сейчас уже прискорбно затаскан) применяемым к Синклеру, но мне стоило поразмыслить над ним всего полсекунды, прежде чем понять, что она была права. У него был большой член, он обожал женщин, не возражал против того, чтобы выбить дерьмо из плохих парней, настаивал на смене декора во всех гостиных, а еще был гурманом и чайным снобом. Ах, любовь моей жизни. Великолепен в постели и пьет чай только листовой, не из пакетиков. Кто бы мог подумать.

Я села на один из стульев и взглянула на Джорджа, увлеченного вязанием. Кстати о метросексуалах. Он уже связал четыре дюйма в ширину.

— Ты знаешь, каково это. Синклер как клещ, такой упрямый «Мы женаты по вампирским законам, церемония необязательна», бла-бла-бла.

— Это сложно, — сказала она с сочувствием. Она копалась в своем бумажном пакете и вытряхивала еще больше мотков пряжи для Джорджа. Целая шерстяная радуга проплыла в воздухе: красный, синий, желтый, пурпурный. — Но знаешь, это не вопрос любви. Ты сама это знаешь, верно?

— Наверное…

— Ну же, Бетс. Вы, ребята, все выяснили еще на Хэллоуин. Он боготворит тебя. Он все сделает для тебя. Это не его вина, что для него вы уже восемь месяцев как женаты.

— Ммм. А ты знала, что наша свадьба станет первой вампирской свадьбой монархов в истории мертвых?

— Нужно отметить в календаре. Вампирская свадьба монархов?

— Эмм. Вампиры женятся сейчас и впредь. И пара вампирчеловек будет обвенчана — как Андреа и Даниель. Но я думаю, с тех пор, как Книга Мертвых уже объявила нас супругами, этого никогда не происходило.

— И?

— Именно, — сказала я твердо, — Именно! Кому какое дело, если этого никогда не происходило? Нет причин не сделать это. Но я не возьму его фамилию.

Джессика расхохоталась.

— Я только что поняла. Если ты ее возьмешь, ты будешь Синклер.

— Даже не говори мне об этом.

— Лучше не говорить ему. Он в некотором роде приверженец традиций.

Вот уж что волновало меня в последнюю очередь.

Один из призраков явился пошпионить за мной, пока я проверяла ежедневник. Не знаю, почему я беспокоилась. В течение недели меня переполнял энтузиазм, а затем я полностью потеряла интерес. Мой шкаф был забит 90 журналами, в которых были прочитаны лишь первые 15 страниц.

Марк только что уехал, как раз после того, как в очередной раз упрашивал меня поменять шоколадный торт на морковный. Маньяк. Мы обменялись парочкой оскорблений, и он надулся. Джессика спала (Было 2 часа ночи). Тина была в городе, возможно питалась. (Я предпочитала не спрашивать). Синклер был где-то в доме.

Призрак стоял прямо перед моим шкафом, повернувшись ко мне спиной и склонившись вперед наподобие дворецкого, кланяющегося всем корпусом. Ее голова торчала в двери. Я даже не знаю, почему я обернулась. Она была бесшумна как севшая батарейка. Я просто обернулась. И там была она.

Я присела на мгновение и сделала успокаивающий вдох, стараясь не замечать тут же возникшее головокружение. Это иногда случалось. Часть всей этой королевской ерунды. В первый раз я испугалась до смерти. Забавно, меня пугали мертвецы.

Я так и не привыкла к этому, но, во всяком случае, в эти дни я не выскакивала из комнаты, чтобы сжаться от страха на подъездной дороге.

— Эмм, — сказала я.

Она вытащила свою голову и удивленно посмотрела на меня.

— У тебя столько обуви.

— Спасибо.

— Больше, чем в Пэйлесс[11].

Я почти содрогнулась.

— Спасибо.

Мы уставились друг на друга. Это была миниатюрная блондинка с волосами золотистого оттенка, собранными в высокий хвост в стиле «Я мечтаю о Джинни»[12]ростом не больше пяти футов. У нее были голубые глаза и целая россыпь веснушек карамельного цвета на лице и руках; одета в потрепанные синие джинсы и водолазку грязно-зеленого цвета. Изношенные черные туфли без каблуков, никаких носков. Веснушки на кончиках ступней тоже.

— Ах, я извиняюсь за беспокойство. Но я думаю, я…я думаю, что по-моему я мертва.

— Мне правда жаль говорить тебе это, — ответила я, — но ты мертва.

Она уселась на пол и разразилась рыданиями минут на десять. Я не знала, что сказать или сделать. Я не могла уйти, хотя это было моей первой мыслью — дать ей побыть одной. Но я боялась, что она это неправильно поймет.

Я не могла прикоснуться к ней — мои руки проходили сквозь призраков, и это было ужасно. Словно погружаешь конечности в ледяную баню. Так что поддержка в виде дружеского похлопывания или объятия были не в тему. «Тише, тише» казалось жалким. Так же как вернуться к моему ежедневнику. Поэтому я просто оставалась в своем кресле, смотрела на нее и ждала.

Некоторое время спустя она сказала:

— Извини.

— Ты вполне имеешь право.

— Знаешь, я догадывалась. Я просто…надеялась, что ошибаюсь. Но никто, кроме тебя одной, никто не может видеть меня. Ни медики из скорой, ни сотрудники морга, ни мой парень.

— Как ты узнала, что нужно прийти сюда?

— Я…я не знаю.

— Окей.

Черт возьми! Если призраки и знали, то никто не говорил. Я понятия не имела, может, снаружи дома весит вывеска «Она видит мертвецов», которую только мертвые могут увидеть, или еще что. Не то чтобы это имело большое значение. Но мне было любопытно.