На задворках империи - Виктор Иванович Носатов

на которую было достаточно, чтобы понять, что дальнейший путь колонны будет еще сложнее и опасней. С перевала тропинка спускалась в долину реки Маркан-су, где следующим серьезным препятствием была горная речка Кок-сай. Было видно, что тропа, словно змейка, вилась вокруг скал, то круто поднимаясь вверх, то почти обрываясь вниз. Часто пересекая бурлящие воды речки, которая представляла собою немалое препятствие для движущегося обоза и пехоты, не говоря уже про артиллеристов, которым предстояло перед каждой переправой сгружать, а после переправы вьючить на лошадей тяжелый и некондиционный груз.

Когда отряд, перевалив через перевал, спустился в долину, полковник Пустошин объявил ночевку. Большой и шумный табор расположился на берегу горной речки и сразу же зажил своей дымной и многоголосой жизнью. На удивление господ офицеров, большинство из которых с ног валились от усталости, солдаты, чуть передохнув, запалили цигарки. Послышался смех и громкий говор ротных балагуров. Вдоль речки запылали костры, на которых варилась нехитрая солдатская снедь. Поужинав чем Бог послал, солдаты завалились спать.

Баташов, проверив свое небольшое конное хозяйство, выставил часовых и, оставив одного из офицеров дежурить до полуночи, лег спать. Несмотря на усталость, сон не шел. Необычно крупные в высокогорье звезды холодно мерцали над головой, словно хотели ему что-то сказать. Но их голоса, отдаленные от земли миллионами, а может быть, и миллиардами верст, не доходили до маленькой голубой планеты. Только их ледяной колючий взгляд, рожденный где-то в глубине вселенной, пронизывал холодом все человеческое существо, словно предупреждая, что Памир – не место для прогулок, что этот поход для многих, может быть, и для него самого, может стать последним.

«Бог не выдаст, свинья не съест», – бодро подумал он и, смежив глаза, тут же провалился в глубокую, бездонную яму небытия.

Казалось, что прошло не более мгновения, прежде чем Баташов услышал глухой, доносящийся словно из-под земли голос:

– Господин поручик! Господин поручик! Вы просили в полночь вас разбудить.

Открыв глаза, Баташов увидел над собой лицо прапорщика Горчакова и вспомнил, что надо идти проверять посты.

– Хорошо, Горчаков. Можете идти отдыхать.

– Спокойной ночи, господин поручик!

– Спокойной ночи, Алеша!

Следующий день выдался довольно пасмурным. Казалось, что набухшие влагой черные облака почти опустились на землю и до них можно дотянуться рукой. Тропа, по которой двигался отряд, то проходила впритык к скалам, то пересекала бурную речку. Вьюки поминутно задевали за большие обломки скал, лежащие на протяжении всего пути, обрывались и падали, так что солдаты положительно выбивались из сил, поминутно перевьючивая лошадей. Через несколько часов поднялся холодный ветер, облака совершенно спустились на землю – и из них прямо в лицо идущим посыпала снежная крупа, вслед за которой пошел снег. Чем выше поднимался отряд, тем крупнее становились снежные хлопья. Закрутилась метель, кругом не видно ни зги. Спереди, сзади, с боков – все бело, все неслось в каком-то фантастически-ужасном вихре. Идти приходилось ощупью, наобум выбирая дорогу, которая могла привести и к пропасти. Только хриплые крики «Поберегись» да ржание испуганных непогодой лошадей позволяли всем более или менее ориентироваться. Измокшие и прозябшие солдаты, одетые по-летнему, старались быстрой ходьбой хоть немного разогреть свои окоченевшие члены.

Глядя на своих артиллеристов, которым из-за довольно обременительного обоза приходилось много труднее, чем простым пехотинцам и казакам, Баташов думал о том, что же толкало солдат идти вперед, несмотря на промозглый холод и вьюгу, преодолевать одно препятствие за другим.

Конечно же это тот «русский дух» – сам же отвечал на этот свой вопрос Баташов. Тот «русский боевой дух», о котором он не раз слышал в стенах училища от офицеров, еще помнящих рассказы своих отцов и дедов о походах Суворова и Кутузова, которые под командованием Скобелева освобождали Болгарию, расширяли границы Российской империи на Востоке. Вот и теперь, лишь только раздалась команда: «Привал!» – артиллеристы, быстро сняв с коней тяжелые вьюки, устроились кто под скалой, кто под огромным камнем и как ни в чем не бывало закручивали цигарки. Увидев приближающегося командира, солдаты, разместившиеся под огромным валуном, нависшим над тропой, хотели встать, чтобы его поприветствовать.

– Сидите, братцы! Отдыхайте себе. Дальше дорога еще труднее будет, – предупредил Баташов. – Если позволите, я рядом с вами присяду.

Несмотря на то что места под камнем было немного, артиллеристы уплотнились, освобождая место для своего поручика. Немного помолчав, батарейский балагур и лучший наводчик орудия, степенный бородач Кузьма Соломин, весело взглянув на командира, спросил:

– А что, ваше благородие, небось, не приходилось раньше в самое поднебесье-то забираться?

– Бог миловал, – бодро ответил Баташов. – Выше Алайского перевала подниматься не приходилось. А ты, Кузьма, уже бывал на Памире?

– Как не бывать? Бывал! С самим генералом Скобелевым!

– Расскажи нам, дядя, как ты с самим Скобелевым китайцев воевал, – послышались голоса безусых батарейцев.

Ветеран вопросительно взглянул на Баташова.

– Расскажи, Кузьма, раз люди просят. Да и я не прочь послушать твои байки. Михаил Дмитриевич Скобелев и мой военный кумир.

– Было это лет шашнадцать назад. Я только-только прибыл в Маргелан с рекрутской командой из Курской губернии. Родители мои проживают в селе Пятницкое, что в Белгородской волости…

– Я и не знал, что ты курянин, – неожиданно вырвалось у поручика. – Мы же с тобой – земляки!

– Всяко бывает, ваше благородие, – откликнулся Кузьма и, затянувшись цигаркой, продолжал: – Знать, было это лет шашнадцать назад. Был я тогда молодой, да неопытный, и первый год службы показался мне адом кромешным. И когда штабные писаря объявили, что требуются охотники для похода в горы, то я сразу же согласился. Узнав об этом, ротный фельдфебель отвесил мне хорошую оплеуху. Мол, не суйся, куда не знаешь. Посмеялись над моим охотством и старослужащие. Но тогда сам черт был мне не брат. Добился своего, взяли меня в отряд. Так что я по этим тропинкам уже не впервой хаживаю. Недолгим был тот поход. Больше всего мне запомнилась стычка с инородцами в урочище Янги-Арык. Горцы сожгли единственный мост через речку, и когда мы попытались преодолеть ее вброд, открыли из ружей огонь. Видя, что в лоб «халатников» не взять, Скобелев послал охотников в обход позиции, занятой горцами. Через несколько дней разведчики собрали подробнейшие сведения о путях обхода позиции противника. И тогда генерал направил в обход врага, со стороны перевала Талдык, отряд под командой майора Пустошина…

– Какого Пустошина? – перебил рассказчика поручик.

– Константина Павловича, нашего нынешнего отца-командира, – радостно сообщил ветеран. – Мы уже который раз с ним по Памирам хаживаем, – с гордостью добавил он.

– А что дальше было, дядя? – послышались нетерпеливые возгласы солдат.

– А дальше все было просто. Пробрались мы под предводительством майора