Камера - Джон Гришэм

Губы Айви дрогнули в едва заметной усмешке:похоже, такого ответа он и ждал. Кэйхолл понял, что имеет дело спрофессионалом. В душе шевельнулся страх, бешено заплясали по столу пальцы.Разумеется, это не осталось незамеченным. “Где произошла драка? С кем? Вкотором часу? Почему вы решили махать кулаками в Гринвилле, если до вашегогорода три часа езды? Кому принадлежит автомобиль?”

Сэм молчал. Сыпавшиеся на него вопросы былириторическими. Стоило соврать лишь один раз, и детектив оплел бы подозреваемогогустой паутиной.

– Мне необходим адвокат, – наконец выдавилКэйхолл.

– Замечательно, Сэм! Разговор с ним тебе иправда не повредит. – Айви закурил новую сигарету, энергично выпустил к потолкуструю дыма. – Сегодня утром у нас тут прогремел взрыв, приятель. Ничего об этомне слышал? – с едва заметной насмешкой спросил он.

– Нет.

– Какая досада! Взлетела на воздух контораодного юриста, мистера Крамера. Около двух часов назад. Похоже, приложил своируки Клан. В округе-то этих молодцов нет, однако, видишь ли, мистер Крамер –еврей. Значит, ты в полном неведении, так?

– Совершенно верно.

– Очень, очень жаль, Сэм. Понимаешь, кромемистера Крамера, в офисе находись двое его маленьких сыновей, Джошуа и Джон. Поприхоти судьбы им никогда уже не стать взрослыми.

Кэйхолл сделал глубокий вдох и поднял взглядна детектива: “Ну, продолжай, продолжай!”

– Мальчиков, близнецов пяти лет от роду,красивых и умных, разнесло в клочья. Жуть, Сэм.

Голова Сэма поникла, подбородок почти уперся вгрудь. Он почувствовал себя раздавленным. Двойное убийство! Что дальше? Долгиеразбирательства, судьи, присяжные, решетка тюрьмы? Кэйхолл прикрыл глаза.

– Отцу еще, можно сказать, повезло. Лежитсейчас на столе хирурга. А сыновей, наверное, уже обряжают в последний путь.Настоящая трагедия, Сэм! Но тебе вряд ли что-либо известно о бомбе, правда?

– Правда. Пригласите адвоката.

– Разумеется, Сэм. – Поднявшись, Айви медленновышел из комнаты.

* * *

Извлеченные медиком из щеки и шеи Кэйхоллаосколки были отправлены в лабораторию ФБР. В отчете экспертов не было ничегонеожиданного: то же самое стекло, что и в окнах офиса. Зеленый “понтиак”оказался зарегистрирован на имя Джереми Догана, Меридиан. В багажнике машиныследователь обнаружил кусок бикфордова шнура. В полицию с заявлением обратилсяпаренек-рассыльный: около четырех часов утра он видел этот автомобильнеподалеку от конторы адвоката.

Представители ФБР оперативно известили прессуо том, что Сэм Кэйхолл уже долгое время состоит членом Клана и подозревается всовершении еще нескольких взрывов. Дело, как казалось, было раскрыто по горячимследам. Полицию Гринвилла на все лады превозносили газетчики, личныепоздравления прислал директор Федерального бюро Эдгар Гувер.

Через два дня после взрыва гробики с теламисыновей Марвина Крамера опустили в землю на маленьком кладбище. На похоронахприсутствовала вся еврейская община города. Среди ста сорока шести человек небыло лишь родителей мальчиков. Четверо членов общины находились в отъезде. Заоградой погоста толпились фоторепортеры и журналисты. Их оказалось ровно в двараза больше, чем скорбевших.

* * *

Утром следующего дня, сидя в тесной одиночнойкамере, Сэм внимательно просматривал свежие газеты. Лэрри Джек Поук, глуповатыйпомощник начальника городской тюрьмы, быстро стал ему другом. Еще накануне онуспел шепнуть узнику:

– Оба моих племянника тоже в Клане. Я и сам быне прочь, но жена даже слышать об этом не хочет.

Передавая Кэйхоллу газеты и чашку с кофе,Лэрри Джек сказал, что восхищается несгибаемой решимостью своего подопечного.Сэм ответил пустой, но достаточно вежливой фразой. Зачем же лишать себяединственного союзника? Обвинение в двойном убийстве грозило хорошей порциейсмертельного газа, и такая перспектива удручала. Кэйхолл отказался отвечать навопросы Айви и других полицейских, не говоря уж о сотрудниках ФБР. В тюрьмупытались проникнуть газетчики, однако Лэрри Джек их не пустил. Сэм связался потелефону с женой, приказал ей оставаться в Клэнтоне и носа не высовывать издому. От тоски и безделья он начал вести дневник.

Чтобы привлечь к ответственности Ролли Уэджа,феды должны прежде всего разыскать его. Вступая в организацию, Сэм принесторжественную клятву, и для него она остается священной. Никогда он не сможетпредать собрата. Никогда! Будем надеяться, не изменит присяге и Джереми Доган.

Через два дня после взрыва Гринвилл впервыеувидел пышноволосого Кловиса Брэйзелтона, бойкого на язык и весьма пронырливогоадвоката. Кловис тайно вступил в Клан. Жители Джексона считали его фигуройодиозной, поскольку среди клиентов адвоката числились отъявленные мошенники иголоворезы. Он лелеял мечту стать губернатором, на каждом углу кричал опревосходстве белой расы, о засилье агентов ФБР и недопустимости смешанныхбраков. В Гринвилл его направил Джереми Доган, и не столько для защиты СэмаКэйхолла, сколько для того, чтобы тот не вздумал раскрыть рот. Уж слишкомэнергично заинтересовались феды зеленым “понтиаком”. Джереми опасался обвиненияв пособничестве преступлению.

Сообщник, объяснял Кловис новому клиенту, вглазах присяжных почти всегда выглядит таким же виновным, как и истинныйубийца. Кэйхолл внимал словам адвоката молча. О Брэйзелтоне он слышал, нодоверия к нему не испытывал.

– Пойми, Сэм, – со стороны казалось, будтоКловис разговаривает с первоклассником, – мне известно, кто установил бомбу. Обэтом поведал Доган. Таким образом, если я не ошибаюсь, в курсе дела четверо: мыс тобой, Джереми и Ролли Уэдж. Пока Доган абсолютно уверен в том, что Уэджанигде не найдут. У парня недурные мозги, он наверняка уже скрылся из страны.Выходит, остаются двое: ты и Доган. Если быть честным, обвинение ему могутпредъявить в любую минуту. Но копам будет трудновато припереть Джереми к стенке.Кто докажет, что операцию вы планировали вместе? Вот в чем важность твоихпоказаний.

– Значит, принимай огонь на себя, так?

– Вовсе нет. Просто ни слова о Догане. Отрицайвсе. Версию для машины мы придумаем, не беспокойся. Я заставлю судрассматривать дело в другом месте, там, где нет евреев. Подберу белых, каклилии, присяжных, обработаю их, и ты еще станешь героем. Предоставь все хлопотымне.

– Думаешь, меня оправдают?