Танкисты. Новые интервью - Артем Драбкин

Снова осмотрелся – из десяти танков за мной идут только восемь, двух в строю нет. Один вертится на гусенице, другой ведет огонь с места. Остальные жмут вперед, на Рынок. Я тогда восхитился: «Какие же молодцы эти ребята, танки не бросили, ведут огонь с места, поддерживают нас».

Ворвались в Рынок, прочесываем его, выходим на западную и северную окраины. Быстро закрепляемся, расставляю танки. Каждой машине указал место, сектор обстрела. Между танками 50–100 метров. Прикрыли их ветками – торчат одни пушки.

Пока закреплялись, немного пришли в себя. Только вроде хотели перекусить, как начался мощный артобстрел. Потом обрушилась авиация. Посыпались бомбы. Вздыбленная земля, сплошной грохот. Казалось, все измолочено, перебито, нет живого места…

Но когда поутихло, увидели, что особо больших потерь мы не понесли. Но страху натерпелись. Долбили они нас основательно. Далее произошло следующее. Появляется командир из 21-го учебного танкового батальона и от имени командира майора Гирды приказывает роте снова отойти к СТЗ и оттуда ударить вдоль Мечетки на хутор Мелиоративный. Там пешие танкисты с бойцами истребительного батальона с трудом удерживают позиции. Им нужна помощь.

Быстро построились в колонну и на большой скорости пошли назад. В Рынке остались ополченцы, вооруженные только стрелковым оружием. Противотанковых средств, кроме гранат, у них не было. Разумеется, как только мы ушли, немцы при поддержке танков контратаковали и снова взяли Рынок. Уцелевшие ополченцы отошли к Тракторному…

На новом направлении мы атаковали только один раз. Успели немного потеснить немцев и помочь закрепиться на позициях рабочим отрядам. Тут приходит новый приказ – срочно совершить маневр назад к Рынку и снова захватить его.

Пока подвозили горючее и снаряды, пока заправлялись – стемнело. Чтобы быстрее двигаться, недолго думая, дал приказ включить фары. Опять вдоль Волги пошли к Рынку. На подходе к нему развертываемся во взводные колонны – ночью в развернутой линии атаковать трудно. По дороге встретили уцелевших после дневного боя в поселке ополченцев. Они снова поднялись с нами в атаку. К сожалению, тогда у нас ничего не получилось. До меня только потом дошло, что своими фарами я переполошил всех немцев. Поздно ночью мы откатились к Тракторному заводу.

В ночь с 23-го на 24-е готовились к атаке. Заправились горючим и боеприпасами. Майор Гирда за ночь собрал целый отряд. От командования ничего нового: главный удар – от Тракторного завода вдоль Волги, с задачей взять Спартановку, за ней – Рынок. Отогнать немцев от реки.

Перед атакой – короткая огневая подготовка. Набираем обороты. За нами в полный рост идут краснофлотцы. Море огня…

Вышибли немцев из Спартановки. Снова ворвались в Рынок. Кругом трупы немцев, разбитые орудия и минометы, несколько подбитых танков… У нас машин убавилось вполовину, много раненых.

Весь день 24-го – это маневрирование, тяжелые бои за Рынок. Мы и они маневрировали в поселке. Немецкий танк я заметил, но выстрелить не успел. Он потом появился на новом направлении, прошел через ограды, и я его снова пропустил, не выстрелил. За ним выползают еще, и чуть ли не колонной. Еще кричали: «Танки, танки! Танки кругом!» Вот тут мы прошли вот так (рисует), и я в него попал. А горело их в итоге несколько штук.

Если он стоит – но это редкий случай, – то нужно самому попытаться занять выгодное положение. Мы потом научились это делать, в том числе и на легком танке. Думать начали по-настоящему. Но вот когда тебе говорят: «Атакуй, атакуй, жми!» – здесь особо не разбираешься. Чаще всего, конечно, танк стоит к тебе в лоб или немножко под каким-то таким углом. Много нужно учитывать: его положение, движение, скорость… он, допустим, хоть и медленно движется, но при прицеливании уже нужно сделать вынос. И все это, конечно, на глазок, по опыту. И только с опытом все это приходит. Поэтому есть танкисты просто на вес золота. Заводские ребята, к примеру, были подготовлены весьма неплохо… Детали стерлись. К вечеру было приказано отойти в район Спартановки, ближе к заводу. Пришло пополнение из нескольких «тридцатьчетверок». Смотрю – стоят одна к одной, скученно. Рядом какие-то люди в гражданской одежде. Спросил у них, кто старший. Оказалось, что это рабочие с завода – сборщики танков. У меня прямо заныла душа: послать их в бой – это значит оставить завод без специалистов. Вместе с тем все понятно: это их город, это их завод, их семьи… Распределил спецов между взводами.

От рабочих узнал, что завод даже под обстрелом еще собирает танки. Они идут в бой прямо из цехов.

Утром 25-го пытались отбить у немцев хутор Мелиоративный. Это важный пункт, он «нависает» над заводом и Спартановкой. Все вокруг него как на ладони. Немцы там сидели крепко – хорошо окопались. У хутора большой сад. Мы ворвались в него, но дальше не продвинулись. И так без конца, вплоть до ранения…

– Мне рассказывали, что вы прямо на танке уехали к девушке…

– Когда я из Ульяновска уезжал в Сталинград, курсант Пронин попросил меня передать письмишко родителям в Сталинград. Я письмо взял, а когда приехал в Сталинград, познакомился с городом, пошел искать дом его родителей. Они жили в центре. Меня очень хорошо встретили. Вручил им его письмо, рассказал, с каким трудом мы шли через Белоруссию, – писать об этом никто не имел права. В общем, они меня приняли как родного. А у них была дочка, Валентина. Она окончила десять классов и поступала в институт. Мы познакомились, стали дружить. Каждую субботу-воскресенье, когда была возможность, я гостил у них. Город до 23 августа жил обычной мирной жизнью. С пятницы на субботу я к ним в очередной раз пришел. А поскольку на Дону уже шли тяжелые бои, а это совсем близко, родители мне задали резонный вопрос: «Коленька, как ты думаешь, нам эвакуироваться или нет? Вот предлагают…» И тут я отличился.

Ее отец работал на Волжской флотилии. Сам-то он должен был остаться, а вот семья могла выехать, эвакуироваться. У них была такая возможность, и они собирались это сделать. А я дурак… надо же себя героем перед девушкой показать! Как будто великий знаток в военном деле, во всем разбирается, знает, что произойдет.

– Да вы что! Да мы разобьем врага!

И вроде убедил их не эвакуироваться. На самом деле я ничего не знал и не мог себе представить, что все произойдет настолько быстро. Может быть, они бы позже и эвакуировались, но немцы нанесли стремительный удар на завтрашний день, 23-го, в воскресенье. А 24-го или 25-го, я сейчас точно не помню, наметилось небольшое затишье. Мы как раз захватили Рынок. Я расставлял танки в обороне, и мне вдруг ударило в голову… Вот до сих пор не могу понять, что за чувство такое?! Абсолютно спонтанно, внезапно, словно кто-то меня толкнул, какой-то щелчок – сесть на танк и рвануть в город. Крикнул механику-водителю Семенову:

– Заводи!

– Куда?

– Вперед! Пошел! В сторону завода!

Он сперва подумал, что мы в штаб батальона, который стоял на заводе. Но когда мы подъехали к заводу, я погнал его дальше, по Ленинскому проспекту, прямо в центр города. Я толкал его в спину: «Вперед, вперед!» Он гонит, не поймет куда. А у меня в глазах стоит их маленький деревянный домик с палисадником. И вишенки, яблоньки там… Кричу механику: «Скорость, скорость, скорость!» Все кругом продолжает гореть. Даже телеграфные столбы горят, трамваи горят. Дорога разбита, завалена трупами, обломками… и он виртуозно жмет по ней. Это был классный водитель. Приближаемся к домику, и я уже заранее вижу, что домика-то нет! Когда я уже вплотную совсем подъехал… там яма огромная, все сгорело вокруг, и старушка из соседнего дома рядом стоит… Я эту бабку знал, и она меня знала. Говорит мне: