Пионовый фонарь - Санътютэй Энте

Однако будучи мужчиной благонравным, Синдзабуро никак не мог решиться на свидание с возлюбленной. «Что со мной будет, — в страхе думал он, — если меня там увидит кто-нибудь из слуг Иидзимы? Нет, одному туда лучше не ходить. Придет Сидзё, и мы отправимся вместе поблагодарить за гостеприимство».

Но Сидзё, как назло, не появлялся. Был он человек дошлый и в тот вечер сразу заподозрил в поведении Хагивары и О-Цую что-то неладное. «Если между ними что-нибудь случится, — рассудил он, — и об этом все узнают, я пропал, не сносить тогда мне своей бритой головы. Нет уж, не пойду я больше туда, ибо сказано: „Благородный муж от опасности держится подальше“».

Напрасно прождав его в одиноких мечтах о возлюбленной весь февраль, март и апрель, Синдзабуро в конце концов даже есть перестал. И вот тут-то в один прекрасный день к нему явился некий Томодзо, снимавший с женой пристройку возле его дома. Жена его вела у Синдзабуро хозяйство.

— Что с вами приключилось, господин? — спросил Томодзо. — Вы совсем перестали кушать. Сегодня от обеда отказались.

— Не хочется, — сказал Синдзабуро.

— Кушать обязательно нужно, — объявил Томодзо. — В ваши годы надобно кушать по полтора обеда. Я, к примеру, если не уплету пять или шесть полных с верхом больших чашек риса, то как будто и не ел вовсе… И со двора вы совсем выходить перестали. Вот помните, в феврале, кажется, прогулялись с господином Ямамото, полюбовались на цветущие сливы, как после этого повеселели, шутить начали… А нынче совсем перестали за здоровьем следить, губите себя!

— Послушай, Томодзо, — сказал Синдзабуро. — Ты любишь рыбную ловлю?

— Страсть как люблю. Мне это слаще рисовых колобков.

— Вот и хорошо. Поедем ловить рыбу вместе.

Томодзо удивился.

— Да вы же, кажется, рыбную ловлю терпеть не можете!

— Меня как-то сразу разобрало, — сказал Синдзабуро. — Захотелось вдруг поудить.

— Что ж, разобрало так разобрало, — сказал Томодзо. — А куда бы вы хотели поехать?

— Говорят, хорошо клюет на Юкогаве у Янагисимы. Может быть, поедем туда?

— Это там, где Юкогава впадает в Накагаву? Помилуйте, да чему там клевать-то?

— Большие бониты клюют.

— Что за глупости вы говорите, господин, — рассердился Томодзо. — С каких это пор бониты водятся в реках? Самое большее, что там можно поймать, это лобана или окуня… А в общем, если вам так хочется туда, поедем туда.

Он тут же приготовил дорожную закуску, наполнил бамбуковые фляги водкой, нанял лодку с гребцом на лодочном дворе у моста Сяхэйкоси, и скоро они были на Юкогаве. Синдзабуро, который не рыбу ловить хотел, а надеялся хоть одним глазком полюбоваться своей возлюбленной через ограду усадьбы Иидзимы, сразу принялся за водку, сильно опьянел и заснул. Томодзо удил до самых сумерек и только тогда заметил, что Синдзабуро спит.

— Господин! — окликнул он с беспокойством. — Проснитесь, господин! Простудитесь еще, чего доброго, в мае здесь вечера прохладные! Слышите, господин, проснитесь! Водки я взял слишком много, что ли?

Синдзабуро вдруг открыл глаза и огляделся. Юкогава?

— Томодзо, — сказал он, — где это мы?

— На Юкогаве, — ответил Томодзо.

Синдзабуро посмотрел на берег. На берегу возвышался храм Кэцнин, окруженный двойной оградой, в ограде виднелась калитка. Да нет, это же усадьба Иидзимы, конечно…

— Подгреби к берегу, Томодзо, — попросил Синдзабуро. — Причаль вон у того места, мне надо сходить кое-куда.

— Куда это вы пойдете? — возразил Томодзо. — Тогда уж давайте я с вами пойду.

— Ты подождешь меня здесь.

— Разве Томодзо здесь не для того, чтобы все время быть подле вас? Пойдемте вместе!

— Дурень, — нетерпеливо сказал Синдзабуро. — В любви провожатый только помеха!

— Да вы, никак, шутите! — засмеялся Томодзо. — Это хорошо…

Тут лодка пристала к берегу. Синдзабуро подошел к калитке и, весь дрожа, оглядел усадьбу. Калитка была приоткрыта, он толкнул, и она распахнулась. Он прошел за ограду. Он знал, где и что находится, и потому направился прямо через садик к сосне, которая росла на берегу пруда, а от сосны свернул вдоль живой изгороди. Вот наконец и комната О-Цую. Барышня тоже любила его, с минуты расставания думала только о нем и тяжко переживала разлуку. На кого бы она ни взглянула, виделся ей один только Синдзабуро, и когда он подошел к двери и заглянул в комнату, она вскрикнула и спросила, не веря глазам:

— Вы ли это, господин Синдзабуро?

— Тише, тише, — проговорил Синдзабуро. — Простите, что я так долго не давал о себе знать. Мне так хотелось снова посетить вас и поблагодарить за гостеприимство, но Ямамото Сидзё с тех пор так и не заходил ко мне, а явиться к вам одному мне казалось как-то неловко.

— Как хорошо, что вы пришли! — воскликнула О-Цую.

Куда девалось ее смущение! Забыв обо всем на свете, она схватила Синдзабуро за руку и увлекла под сетку от комаров. Не в силах слова молвить от полнившей ее радости, она положила руки на колени Синдзабуро, и из глаз ее покатились счастливые слезы. Это были истинные слезы счастья, не те пустые слезы, что проливает, желая выразить сочувствие, чужой человек. Теперь мне все равно, подумал Синдзабуро. Будь что будет. И тут же, под сеткой от комаров, они разделили изголовье. После этого О-Цую принесла шкатулку для благовоний и сказала:

— Эту драгоценную шкатулку я получила в наследство от моей матери. Я хочу сделать тебе подарок на память.

Синдзабуро оглядел шкатулку. Это была прекрасная вещь, вся в инкрустациях из слоновой кости и золота, изображающих бабочек на осеннем поле. О-Цую отдала Синдзабуро крышку, себе оставила ящик, и они сидели, нежно беседуя, как вдруг фусума раздвинулись и в комнату вошел отец О-Цую, господин Иидзима Хэйдзаэмон. При виде его любовники так и ахнули. Они были так испуганы, что не могли двинуться с места. Хэйдзаэмон, подняв ручной фонарик, гневно сказал:

— Цую, ко мне! А вы кто такой?

— Я недостойный ронин, — ответил Синдзабуро. — И зовут меня Хагивара Синдзабуро. Поистине я совершил ужасный проступок.

— Что же, Цую, — сказал Хэйдзаэмон, — ты жаловалась, что Куни обижает тебя, отец твой ворчит, ты захотела жить отдельно от нас, просила, чтобы тебя переселили в какое-нибудь тихое место. Я поселил тебя здесь — и что же? Ты затащила сюда мужчину? Видно, для того ты и искала укромное местечко, чтобы распутничать вдали от родительских глаз. Дочь хатамото затащила к себе мужчину! Да знаешь ли ты, что если это станет известно, имя мое будет опозорено? Иидзима не уследил за чистотой домашнего очага[15]своего. Но самое главное — ты опозорила нас перед предками. Дрянь, забывшая о чести отца, забывшая о своей девичьей чести, приготовься, я зарублю тебя сейчас своею рукой!