Иностранец - Александр Афанасьев

Понятно, что спрашивают меня, я отвечаю, что среди украинцев много католиков и они как поляки и хорваты. Сербы понимающе кивают – для них это понятно. Поляки кстати тоже разные бывают – иногда к нам заезжает Зденек, дальнобойщик. Он не то чтобы любит Россию – но он сильно уважает Путина, а свои власти называет не иначе как придурками. Эта история с нашествием беженцев из Африки и Ближнего Востока – многим дала по мозгам. В Чехии, например уже сейчас видно четкое разделение: ученики старших классов, если спросить, кто они – говорят что европейцы, а младших – что славяне. В Словении – националисты уже фактически у власти. В Латвии – вдруг местные националисты заговорили о том, что если понадобится, они вместе с русскими быстро наведут порядок – вместе с русскими. Итальянцы выходят на митинги с требованием выселить всех чеченцев после того, как трое чеченцев после дискотеки насмерть затоптали местного парнишку. Что касается поляков – они еще в девяностые приняли двадцать тысяч чеченских беженцев, заселили в город Белосток на границе с Белоруссией – и теперь там в некоторых районах опасно даже днем.

Так что, после надежд девяностых и сытости нулевых – все плавно сползает куда-то в конец девятнадцатого века, и выбор, в сущности, прост. Если ты не хочешь, чтобы в твоем городе произошел гей-парад, а сын пришел из школы и рассказал про урок сексуального просвещения, где разыгрывались сценки из жизни гомосеков. Если ты не хочешь, чтобы к тебе соседями заселили семью афганцев, чтобы твою несовершеннолетнюю дочь изнасиловал мигрант, а суд отпустил его на основании того что «он не мог получить сексуальную разрядку иным образом»1. То тогда вспоминай, что ты славянин и покупай автомат. Славянин сейчас, в Европе двадцатых годов двадцать первого века – это снова звучит гордо.

Блин, а ведь можно стихи написать…

Хреновые стихи?

Или жизнь – хреновая?

В общем, постреляли мы, патронов тридцать я сжег – для тренировки с высокоточкой достаточно. Постоял, посмотрел на облака над горами – уже развиднелось, дождь прошел. И только собрался ехать домой, как ко мне подошел Деян. Он в городе автомеханик и заодно комендант стрельбища. Я подумал, что надо за стрельбище заплатить… так то брали откровенно мало, тут не зарабатывали, но времена сейчас…

– Послушай, Саша.

– Да?

– Тут один человек тебя ждет, поговорить хочет. Он из Белграда.

Я насторожился

– Из полиции?

– Нет, не полиция. Другой человек

Я пожал плечами

– Ну, пусть сюда идет, поговорим.

Но серб не уходил.

– Ты не понял, Саша. Это очень хороший… уважаемый человек.

– И в самом деле, не понял – сказал я

– Та девочка, которую нашли… которую ты нашел. Она ему родственницей была. Горе у него…

Е-мое…

– Сочувствую, но я то чем могу помочь.

– Ты его послушай, он тебе скажет. Ты его пойми, человек он сложный. Но… горе у него, большое горе.

…

– Ты про Аркана слышал?

– Да… но Аркан же мертв.

– Он тогда ему помогал много. И сейчас помогает. А эти шиптары…

И Деян разразился страшными ругательствами. Этого мне только не хватало… мафия.

– Я с ним поговорю. Но обещать ничего не могу.

– Обещать и не надо. Выслушай его.

– Как его зовут?

– Василий его зовут. Василий Никич…

– Хорошо, скажи ему, вечером в городе…

Деян покачал головой

– Он приехал. Тут тебя ждет…

…

Машины стояли на дороге. Примерно в трехстах метрах от стрельбища. Дорога была узкой, горной, утоптанной, две машины разъезжались с трудом.

Я остановил свою, вышел. Бросил пистолет обратно в машину, меня обыскали. Судя по повадкам – неплохие профи, впрочем, сербы на рынке частных охранных услуг котируются, они даже Дональда Трампа охраняли. Кортеж крутой – три машины, Мерседес и два внедорожника. Мафия.

Я сел в машину – и закрывшаяся дверь полностью отсекла от внешнего мира. Чем хороши машины этого класса – внешний мир для тебя перестает в них существовать. Хотя рано или поздно – выйти придется.

Нельзя жить в мире и быть свободным от него.

– Добрый день.

– Добрый.

Сказано было по-русски. Человек на заднем сидении машины, был пожилым, невысоким. Бросились в глаза его руки – покрытые седым волосом, крупные и явно сильные. Не белоручка, пробивался этими самыми руками…

– Говорить по-русски будем? – спросил я

– Можно и по-русски. Я много с Россией работал, знаю русский язык.

– В таком случае разрешите принести вам свои соболезнования.

Человек сделал резкий жест рукой, как будто осу отгонял.

– Пустое! – резко сказал – это вы ее отцу принесите. Пустой человек, только говорить много любит. Был четником, а теперь… болтун.

– Кто она вам была?

– Племянница. Внучатая.

В машине повисло тяжелое молчание. Его прервал хозяин машины.

– Я Василий Никич. Слышал обо мне?

– Нет.

– Все равно. Полиции ты все рассказал?

Я пожал плечами

– Что мне скрывать? И зачем?

– Да, конечно. Зачем…

Снова повисло молчание.

– Месяц прошел – констатировал этот человек – а убийц не нашли. От полиции толку нет никакого.

– Но… – осторожно сказал я – дело как я понял, почти раскрыто. Только этих негодяев найти… мелких.

Никич зло стукнул кулаком по подлокотнику

– Ничего оно не раскрыто! Никто его и не раскрывает, никому не надо! Проще всего сказать – во всем шиптари виноваты!

…

– Аня была хорошей девочкой. Правильной! Она не пошла бы с шиптарями!

Я промолчал.

– Я навел справки о тебе в Москве. Ты в полиции работал. Знаешь, что о тебе сказали?

Я снова промолчал…

– Что ты как бультерьер. Вцепишься – не выпустишь. И что в тебе страха нет.

– Это не так. Страха нет только у дураков.

– Я хочу, чтобы ты нашел убийц Ани. Я тебе заплачу