Барс-19. Пятый Пост - Александр Добрый

коптера. Высокая трава ограничивает обзор, но можно в ней спрятать коварные ПОМы — мины с капроновыми ниточками-датчиками.

Пятый пост был крайней, выдвинутой вперёд точкой нашей обороны. Он представлял из себя несколько, связанных друг с другом, позиций по краю оврага и близлежащим зелёнкам. Прийти на помощь к ребятам мы могли лишь с тыла — через узкую лесополосу, а затем бурелом и ложбину, описанные выше. Свои фланги они могли прикрывать только сами. Окопы противника были так близко, что арта, работая по врагу, часто насыпала и на голову своим — за что в эфир летел озлобленный ор с многоточием…

Помню, товарищ знакомый генерал, строя свой, гладко выбритый, в начищенных ботинках, штаб и, заметив их недоумённые взгляды на мою спутанную бороду, броник на голое тело и грязные берцы, говорил задумчиво и с лёгкой ухмылкой: «Бороду здесь могут носить те, кто был на Пятом Посту…» У нас практически весь батальон прошёл это знаковое место — и каждому будет, что рассказать!

Но вернёмся в начало нашего повествования. Солнечным погожим утром 18 июля мы зашли на новые позиции, так называемого «Сапога» по конфигурации лесного массива. Было решено простоять там сутки двумя составами, чтобы наши парни могли освоиться, прислушаться и привыкнуть жить с врагом бок о бок. Началась эпопея кровавых боёв за Пятый Пост.

Пятый Пост (фото из личного архива А. Доброго)

(фото из личного архива А. Доброго)

На следующий день к товарищу знакомому генералу пришёл долгожданный «Тигр». Водителем был молодой парень Миша с открытой улыбкой и наивным взглядом — ему всё было интересно и познавательно. Пользуясь тем, что генерал не часто выезжал, я злоупотреблял его доверием и, вначале спрашивая, а потом и самостоятельно использовал «Тигр» в своих целях. Быстрый, маленький и достаточно тихий он гонял по постам, значительно облегчая мне жизнь.

Миша тоже был рад соскочить с гаража, из-под пристальной опеки старших по званию — долго уговаривать не нужно. Но наши частые поездки не остались без внимания — товарищ генерал по своей природе был любознательным, и, однажды, составил нам компанию, от которой мы не смогли отказаться! Поехали с ним по всем моим позициям — проверять глубину окопов и накаты блиндажей, наличие тяжёлого вооружения и правдивость моих докладов…

Надо отдать должное генералу — своё дело он знал, тщательно вникал в детали и любил доверять собственным глазам, а не рисункам на карте. Мы втроём с ним и начальником разведки ходили по самой передовой, за 300–500 метров от противника, подолгу сидели, расчерчивая прутиком на земле свои достаточно скромные силы. При этом наши бойцы занимали новые перекрёстки, высоты, зелёночки, перерезая противнику пути снабжения и вынуждая его убирать свои Кракеновские щупальца всё дальше от Белогоровки. Эту «шахматную партию» он и называл «активной обороной».

Частый миномётный «бадминтон» над головой не сильно смущал. Чуткие уши, тренированные долгим опытом, безошибочно сигналили, когда мина летит опасно, а когда можно не обращать внимания. Пусть простит меня Кайрат, начальник разведки — хороший профессионал своего дела, к тому же бывавший на Пятом посту — но очередную шутку товарища знакомого генерала я всё-таки приведу.

Мы тогда проверяли наличие танков прикрытия у передовой на Восьмом посту. Берсерка я поменял, и там, на ещё одну зелёнку ближе к неприятелю, занимал оборону 3 взвод Первой роты Аркадьевича, Володи Крота и Коли Афгана. Не найдя танки на заявленном месте, минут сорок под обстрелом ждали, когда полковник найдёт своих «слонов» и покажет нам. До врага триста метров, в распоряжении десять человек престарелых Барсов — лёгкое нервное напряжение, а мы ждём…

Наконец, полковник с двумя командирами танков идёт пешком, пригибаясь и оглядываясь. При «ласковой» беседе я присутствовать не стал — якобы они ошиблись лесополосой. А вечером, на планёрке генерал и говорит: «Пока мы с Добрым ждали, когда нам двух «слонов» за хобот приведут, мой начальник разведки четыре раза отжимался», — прозрачно намекая на частые падения в укрытие своего подчинённого от, поющих над головой, мин…

Взвод Сто Одиннадцатого с моими осетинами продержался на Пятом посту недолго. Через четыре дня пришлось менять — пили они воду из ручья, как советовали предыдущие бойцы. Только кипятить её надо было… Короче, у многих скрутило животы, и я, в срочном порядке, завёл на их место Вторую роту Олега Тихого. Ребята заходили с улыбками и острыми шуточками в адрес потерпевших товарищей.

А на Восьмом посту случилась другая «неразбериха». Снайпер Первой роты Туча — один из немногих молодых ребят в нашем батальоне — попал под реактивную струю раскалённых газов от РПГ-7. Гранатомётчик сильно торопился сделать выстрел и забыл убедиться, чтобы сзади никто не стоял. Боялись, Туча потеряет глаза — парни доставили его не базу, а мы уже отправили в госпиталь. Созвониться с ним я смог только после моего выхода — зрение восстанавливалось, и вскоре Тучка снова поехал защищать родную страну, жителей Донбасса и нашу Правду.

В Белогоровку на Меловой завод приехал командующий группировкой «Центр» Александр Лапин — удалось даже пообщаться с этим уставшим и флегматичным, но очень уверенным в своих решениях человеком. Нам с Али и Олегом Тихим он поставил задачу — активными действиями связать силы противника на нашем участке фронта, чтобы дать возможность Армии атаковать Северск с других направлений. Несколько дней мы имитировали бурную деятельность стрельбой и передвижением, имеющихся в распоряжении, машин. Естественно, и прилетало нам нещадно — боевая задача поставлена, боевая работа проводится…

Вторая рота занимала новые точки. Тихий на основной позиции, вперёд по перпендикулярной зелёнке отделение Аркаши Плахи, по флангам взвода Серёги Татарина и Олега Шмеля. Опиралась вся эта конструкция на «Пятёрочку» — пункт доставки и пересылки, где оборону занял Слава Татар с Боцманом и Греком.

Олег Тихий (фото из личного архива А. Доброго)

Уже несколько дней, как с отряда уехали мехводы — получать на батальон «Бэхи». А пока мы ездили по постам на огромном «Урале» Коли Губера. Архангельский долговязый мужик — такой же огромный, как его «Урал», с грубыми, словно вырубленными топором, чертами лица, острыми скулами и