Брошенное королевство - Феликс В. Крес

— О чем ты говоришь, отец, или вернее, зачем ты это говоришь? Я знаю княжну уже год, мне хорошо известно, кто она и какая она.

— Ну тогда не позволяй над собой насмехаться, когда я говорю, что дам тебе ее в жены, или насмехайся вместе со мной… У тебя есть немалый недостаток, а именно — все, что касается тебя лично, ты воспринимаешь со смертельной серьезностью. Завтра, а может быть, послезавтра меня уже здесь не будет, потому я и решил на прощание преподать тебе еще один урок. Подумай над ним. Много лет назад, когда в Громбеларде ты встречал то тут, то там однорукого старика, ты принимал его советы, хотя и не знал, чему ими обязан. Пока старик не пришел снова и не сказал то, что наконец мог сказать — что он твой отец. С тех пор ты вообще его не слушаешь, хотя он скорее умнее, чем глупее того незнакомца, которого ты встретил четверть века назад.

Глорм вздохнул. Алиде и Ридарете приходилось чуть ли не силой заставлять его говорить — но жили на свете и те, с которыми он был вполне словоохотлив, и старый отец принадлежал к их числу. Сейчас, однако… было раннее утро.

— Ладно, оставим это. Может, просто мне уже слишком поздно чему-то учиться, отец? Двадцатилетний парень жадно впитывал любые знания, но теперь… Дело не в том, кто ты, незнакомец или отец. Дело во мне. Мне уже не двадцать лет, как тогда. Я многое повидал, многое пережил и, похоже, слишком стар для учебы.

— И кому ты это говоришь? Мне сто четырнадцать лет, сын мой, а Шерер я наблюдаю уже почти лет триста. И все еще постоянно учусь.

— Ты был посланником. Шернь дала тебе больше, чем другим.

— Знаешь, что она мне дала? — Таменат нередко бывал грубоват, а порой попросту не лез за словом в карман. — То самое, что ты готов оставить на полу в своей супружеской спальне.

— Тебе сто четырнадцать лет. Мне кажется, что люди обычно живут где-то на полвека меньше. Неужели Шернь и в самом деле ничего тебе не дала?

Таменат явно его не услышал, беря пример с Ридареты.

— Княжну я забираю с собой, поскольку могу ее подчинить и даже использовать ее способности, — заявил он. — Может быть, мыслящий Рубин Дочери Молний и не нужен воину, но очень пригодится кому-то вроде меня. Ученому.

— Хорошо, пусть пригодится. Ученому.

— Что опять? Я что, не ученый? Для этого не нужно быть мудрецом Шерни.

— Ученый, ученый… Ты и правда со своей ученостью сумеешь в точности просчитать, когда ее высочество напьется и выскочит в окно, забеременеет от всего громбелардского флота или лично забьет до смерти нищенку, укравшую яблоко с прилавка? Порой мне кажется, отец, что из нас двоих как раз у меня больше здравого рассудка, хоть я, может быть, и не понимаю шуток. Разве не ты несколько лет назад пытался подкрепить свою старую жизнь силами рубина, такого же, как и тот, что сидит внутри Ридареты? О разумности данного поступка говорить не будем, но что из этого вышло?

— Неизвестно, — спокойно ответил Таменат. — Я все еще жив, и я не Гееркото. Но я не умер, а мое время давно уже пришло. Ибо оно действительно пришло, я, собственно, должен быть уже трупом. Собственно, я уже почти труп.

— Пусть будет так, достопочтенный труп. Как я понял, ты прекрасно себя чувствуешь в обществе сумасшедшей, которая на самом деле предмет, а еще в большей степени явление. Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать. Иногда… иногда мне кажется, что это у меня есть сын. Но я не стану запрещать тебе путешествовать в обществе прекрасной Тюленихи Риди, только держи ее на коротком поводке и подальше от меня. Ладно, хоть не пытаешься меня сватать.

Старик усмехнулся себе под нос.

— Займись чем-нибудь посерьезнее, Шернь ведь, кажется, разваливается? — продолжал Глорм, старательно натягивая на себя одеяло и закрывая глаза. — Ну вот видишь, насколько это важно. У тебя свои собственные дела, и меня они не волнуют, даже более того, я хочу держаться от них подальше. Но поскольку и у меня есть свои планы, то… не сердись, отец… — он снова открыл глаза, — собственно, я вовсе не хочу встречаться с тобой в Громбеларде, даже если у тебя будут интересные известия из Лонда. Увидимся тогда, когда каждый из нас добьется своего.

— Согласен. Однако никто из нас не едет в Громбелард ради забавы. Что, если кому-то потребуется помощь другого? Ведь это может быть вопрос жизни и смерти. — В голосе старика прозвучали серьезные нотки. — Ты уверен в своих силах? Я уже нет… Если я накликаю беду на свою голову, к кому мне обращаться?

Оба помолчали.

— Ты прав, отец, только глупец полагает, что сам справится со всем миром. Каждому порой нужны друзья… Хорошо, я подумаю, где и каким образом мы можем передать весточку друг другу.

Старик похлопал сына по плечу, улыбнулся и вышел.

Роскошный и вместе с тем странно выглядевший белый дартанский дом отчасти возвышался, отчасти простирался на холме между тремя небольшими рощами. Когда-то одноэтажный, он был перестроен — и изуродован — в соответствии с модой, навязанной знатными родами Роллайны, «золотой» столицы Дартана. Высокие дома-дворцы, возводившиеся там, где билось сердце королевства, свидетельствовали о положении их владельцев. Просторные и вместе с тем легкие резиденции, разбросанные по всему краю, упрямо пытались сделать похожими на тесные дома, которыми было забито пространство внутри городских стен столицы. И это вполне удалось, ибо дартанская архитектура с тех пор так и не смогла воскреснуть… Простоявший несколько сотен лет дом на холме был грустным свидетельством пагубного влияния моды на искусство.

Довольно ровная, хотя и не вымощенная дорога вела прямо к подножию холма, а затем плавной дугой пересекала склон. На значительном протяжении она была усыпана белым гравием, недоступным в этих местах. Хозяин дома, видимо, являлся человеком состоятельным, о чем свидетельствовала не только дорога. Дом выглядел ухоженным, а на обширном лугу неподалеку пасся небольшой табун.

Светило солнце, и одновременно шел мимолетный весенний дождь. Вопя что было силы, с пастбища бежала стайка детей разного возраста; подгоняемая самой старшей, лет десяти, девочкой малышня искала убежища от дождя на краю рощи. Какой-то большой плащ, растянутый на ветках и палках, послужил для постройки укрытия, но со своей задачей не справился… Кто-то из столпившихся под ним малышей случайно пнул палку, и «крыша» рухнула, погребая под собой снова начавшую вопить толпу ребятишек. Дождь, правда, прошел столь же быстро, как и начался, но взволнованные дети заметили это не сразу. Укрытие ставили заново. Девочка сурово делала выговор неуклюжему малышу, который слабо защищался, пока наконец, борясь с подступающими слезами, согнувшись под бременем совершенного преступления, не обиделся и не направился в глубь «дебрей». Однако через несколько десятков шагов он остановился, заорал во все горло и бегом кинулся назад. Шедшая следом за непослушным мальчишкой рассерженная девочка тоже остановилась и неуверенно прикусила губу — она увидела мужчину в странной зелено-коричневой одежде. Человек этот, похоже, направлялся в сторону пастбища; он наверняка спустился с холма и, решив, что обходить рощу не имеет смысла, двинулся напрямик. Наткнувшись на малыша, а потом на его немногим более старшую опекуншу, он слегка улыбнулся и успокаивающе поднял руку. С детьми он не очень умел разговаривать, но наблюдательности ему хватало.