Шаг в пропасть - Юрий Иванович

Поэтому младший Чернов продолжил обучение на дому, но стал одновременно с этим готовиться к выходу «в люди».

Тогда как его попечитель умудрился благодаря возросшей сообразительности и некоторой толике удачи ухватить удачу за хвост. Распределения в глухое место российского захолустья после защиты дипломной работы молодой врач не опасался. Благо работа четыре года в «Скорой помощи» давала и место, и приличную должность. Но работать там ему казалось и бесперспективным и бессмысленным во многих отношениях. Тогда он с невероятным энтузиазмом бросился подыскивать для себя более подходящее место. И ему повезло отыскать новое место работы там, где он раньше и не мечтал оказаться: в Научно-исследовательском институте нейрохирургии и микробиологии человека. Сокращенно НИИНХМБЧ. А работающие там ученые, доктора и администрация в разговорах между собой частенько называли одни словом: Нинхэмбэчэ.

Вот в этом казенном доме с таким труднопроизносимым названием и началась успешная, можно сказать головокружительная карьера Чернова Сергея Николаевича. С прежней работы его отпустили хоть и не без слез, но вынужденно: сработало правильно написанное, идеально оформленное заявление. На новом месте он сразу попал в команду академика Гальцева Григория Григорьевича, пожалуй, самого именитого в российской науке человека, который вне ведомственных структур исключительно на базе общей науки занимался паранормальными явлениями. То есть они наносили визиты свидетелям встреч с НЛО, обследовали этих свидетелей, а также тех, кто, по их словам, побывал в руках, а то и в кораблях пришельцев. В ведении команды были осмотры и замеры странных свечений, радиальных пятен вытоптанной пшеницы на полях, расшифровка туманных фотографий с заснятыми на них НЛО, и так далее, и тому подобное. Причем для сравнительных анализов и прочих сверочных тестов доктора имели право приглашать любого человека с улицы, предварительно договорившись с ним об оплате. Понятно, что всегда находились такие желающие, которые готовы были превратить себя в подопытных кроликов и за бутылку пива. Но тут как раз на первое место выходили личности с железным, полноценным здоровьем. И Евгений Чернов подходил по этим показателям. Так что уже через два года никто и не заметил, как младший брат кандидата медицинских наук Сергея Чернова стал не просто «человеком с улицы» для опытов, а вначале лаборантом, а потом и техником программного компьютерного обеспечения всего института. Тогда подобное тотальное обеспечение еще только становилось на крыло и было в новинку, так что одно лишь умение Евгения разбираться, отлаживать и настраивать дорогостоящие компьютеры поставило его выше очень многих людей, имеющих порой за своими плечами по нескольку высших образований вместе с докторской степенью в придачу.

Сам академик Гальцев Г. Г. буквально молился на младшего брата своего коллеги. Да и директор НИИ не мог обойтись без технической поддержки молодого, скромного, но весьма старательного паренька. Ну а непосредственно Сергей Николаевич Чернов, воспользовавшись «родственными» связями, открывал лично для себя некоторые дивные, никому недоступные тайны мироздания. А затем, правильно используя эти знания, в нужном свете их интерпретируя, совершал восхождение не только по карьерной лестнице, но и на олимп научной мысли. А несколько его удивительных, пусть и довольно скромных открытий вообще сделали его имя знаменитым на весь мир. Теперь его знали. С ним советовались. Его резко зауважали, и ему стали завидовать прожженные злопыхатели. Он стал вхож в круг не только коллег-ученых, но и артистов, спортсменов, политиков. У него не было отбоя от шикарных женщин. И его приняли в почетные академики многих зарубежных университетов.

Тогда как его младший брат, Чернов Евгений Николаевич, и по прошествии девятнадцати лет с момента своего второго рождения продолжал оставаться в густой тени и являлся кумиром лишь для работающих в самом НИИНХМБЧ. Сам Евгений об этом нисколечко не жалел, даже радовался. А когда старший брат пытался что-то изменить в этом вопросе, глубокомысленно предупреждал:

– Всему свое время! Не спеши, братец, не спеши.

Англия, Лондон. Чарли Бокед

Все люди тщеславны. Конечно, каждый в своей мере и по-своему. И это даже необходимо. Особенно для мужчин. Ведь тогда они к чему-нибудь стремятся, пытаются чего-то достичь. Например, завоевать любовь прекрасной женщины, построить дом, вырастить детей и дать им правильное воспитание.

Но бывают и крайности. Полный ноль, желая вырасти в глазах остальных и не прикладывающий к этому никаких усилий, кроме бесплодных мечтаний, иногда может стать даже опасным для общества. Потому что, невзирая ни на что, пытается прославиться чем угодно, пусть даже низменными и подлыми поступками. И хоть грязью или кровью, но войти в историю.

Существует иная крайность тщеславия: определенные таланты, добившиеся невероятной славы, но при этом полностью утратившие связь с окружающими их людьми, событиями и явлениями. Попирая при этом, безжалостно унижая даже самых ярых своих поклонников и последователей. Они хамоваты, беспардонны и плевать хотели со своего персонального олимпа на всех, кто ниже их.

Ну и во все времена предпочтительной считалась золотая середина и личности, ее придерживающиеся. Именно те люди, которые добились известности, признания и почитания своим трудом, целеустремленностью, а порой и благодаря случайному стечению обстоятельств, но которые не теряют своих человеческих качеств, а продолжают любить окружающих, ценить их доброе к себе отношение и не предаются неоправданному зазнайству или неблагодарному ханжеству.

Именно к таким людям и принадлежал Чарли Бокед. Возраст – тридцать пять лет. Худощавый, рост метр семьдесят шесть. Скромный, тихий, совершенно неприметный не только на первый взгляд, но и на второй со всеми последующими. Одевался непритязательно, золото и бриллианты в ношении не признавал категорически, питался весьма незамысловато, придерживаясь в основном фруктовых или овощных рационов. Автомобиль у Чарли имелся новый, но из разряда «средний буржуа», доступный в принципе каждому работящему обывателю. К соседям, знакомым и друзьям относился скорее радушно, чем прохладно; больше с оптимизмом, чем с недоверием; явно больше с симпатией, чем с настороженностью. Родственников вообще ограждал повседневной заботой, вниманием и протекцией. И буквально с любым встречным-поперечным мог с первого слова найти общий язык, а при желании и быстро подружиться. Причем дружба завязывалась не просто так, по наитию или на потребу дня, а навсегда.

Что в первую очередь больше всего удивляло самого Чарли Бокеда. Но к кому бы он ни обращался, пусть и к тем, кого не видел порой годами, друзья с удовольствием и готовностью шли ему навстречу. Причем просьбы выполняли не из корыстных побуждений, а просто по старой дружбе.

И это все – при том, что любой гонорар за работу у Чарли исчислялся в размере не меньше чем миллион евро.

Стоило вдуматься в эту цифру – миллион! А уже потом снова искать взглядом Чарли Бокеда, который давно растворился в серой толпе обывателей.

То есть сам он требовал за свой труд огромные суммы, получал их и… Дальше жил, ничем не выделяясь из толпы, да вдобавок легко получал любую нужную ему информацию практически бесплатно и без особого напряжения.