Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем - Валерий Легасов

Кроме материалов, которые имели назначение стабилизировать температуру внутри 4-го блока или создать необходимый фильтрующий слой, в зоне 4-го блока по предложению члена-корреспондента АН СССР Б.В. Гидаспова, который прибыл на помощь работающей группе после 10 мая, осуществлялась операция пылеподавления. Применялись растворы, содержание полимеробразующие материалы, которые заливались в пластиковые мешки, каждый массой в 1 тонну, и эти мешки сбрасывались в зону реактора, где при падении они разрывались. Раствор покрывал поверхности разрушенного блока и, полимеризуясь, застывал, создавая фильтрующий дополнительный слой. Такие мероприятия проводились до 15 мая.

Все эти мероприятия сопровождались постоянными отборами воздуха на фильтры, оценкой количества выносимых из блока радиоактивных компонентов. И видна была динамика: если первоначальная сумма активности (я не имею в виду первичное облако, вынесенное в момент взрывов) в стационарных условиях составляла тысячи кюри в сутки, то к моменту моего второго отъезда из Чернобыля эта величина уже не превышала сотен кюри в сутки, и потом она все более и более уменьшалась. Было, конечно, много споров о точности и правильности забора проб, точности и правильности измерений и расчетов, которые делались на основании проведенных измерений. Все это говорило о том, что даже в простых дозиметрических измерениях высокой культуры не было.

Вот такую линию проводило Правительственная комиссия по локализации аварии.

Панорама города Припять, города-спутника Чернобыльской АЭС. Снято с вертолета. Фото А.Г. Ахламова.

Еще более важным вопросом, решаемым Правительственной комиссией, был вопрос о населении. Сразу после принятия решения о расхолаживании четвертого блока стали обсуждать вопрос о судьбе города Припяти. 26-го апреля вечером радиационная обстановка в нем была более-менее благополучной: от единиц миллирентген до десятков миллирентген в час. Конечно, это нездоровая обстановка, но она еще допускала какие-то размышления. Медицина была ограничена в своих действиях сложившимися порядками, инструкциями, в соответствии с которыми эвакуация могла бы быть начата в том случае, если бы для гражданского населения существовала опасность получить 25 биологических эквивалентов рентгена (бэр) на человека. Обязательной становилась эвакуация, если бы была угроза получения 75 бэр за время пребывания в пораженной зоне, а в интервале от 25 до 75 бэр право принять решение об эвакуации принадлежало местным органам. В этих условиях шли дискуссии.

Физики, особенно В.А. Сидоренко, предчувствуя, что динамика будет меняться не в лучшую сторону, настаивали на принятии решения об обязательной эвакуации населения. Медики здесь как бы уступили физикам, и где-то в 10 или 11 часов вечера 26 апреля Борис Евдокимович, послушав наши дискуссии, принял решение, поверив нашим прогнозам, об эвакуации. После чего представители Украины Плющ, Николаев приступили к подготовке немедленной эвакуации города на следующий день. Это была непростая процедура. Нужно было организовать необходимое количество транспорта, и он был вызван из Киева. Нужно было точно разведать маршруты, по которым можно было везти население. Генерал Бердов возглавил работу по оповещению населения, чтобы люди не выходили из каменных домов и т. д. К сожалению, эта информация шла устным путем, через заходы в подъезды, вывешивание объявлений, и, видимо, не до всех дошла, потому что утром 27 апреля на улицах города можно было видеть и матерей, везущих в колясках детей, и детей, играющих на улицах, и вообще признаки обычной воскресной жизни.

В 11 часов утра уже официально было объявлено, что весь город будет эвакуирован. К 2 часам был полностью собран весь необходимый транспорт, определены маршруты следования, и за 2–2,5 часа практически все население, за исключением определенного количества персонала, который был необходим для функционирования коммунальных служб города и для обслуживания станции, покинуло город. Персонал, который должен был обслуживать ЧАЭС, был перемещен в пионерский лагерь «Сказочный», находящийся за десятки километров от города Припять. Эвакуация была проведена достаточно аккуратно, быстро и точно, хотя проходила в необычных условиях, и отдельные проколы и неточности были. Например, большая группа граждан обратилась в Правительственную комиссию с просьбой эвакуироваться на собственных автомобилях, а их было в городе несколько тысяч. После некоторых размышлений такое разрешение было дано, хотя, наверное, и неправильно, потому что часть таких автомобилей была загрязнена, а дозиметрические посты, проверяющие уровень загрязненности автомобилей, и пункты отмывки были организованы несколько позже. Некоторое количество загрязнений было вывезено и вместе с вещами, которые, в минимальных количествах, брали с собой эвакуированные. Но я повторяю, что эвакуация происходила в тот момент, когда уровень загрязненности города был еще невысок, поэтому уровень загрязненности предметов, вывозимых людьми, и самих людей, был невысок. Практика потом показала, что никто из гражданского населения, не бывшего на самой станции в момент аварии – а это почти 50 тысяч человек, – какого-нибудь существенного вреда для своего здоровья не получил.

Следующие мероприятия были направлены на более тщательный дозиметрический контроль, организованный службами Госкомгидромета, службами генерала Пикалова, станционными службами, службами физиков. Более тщательно изучался изотопный состав. Хорошо работали дозиметрические службы военных, но наиболее точную информацию и по изотопному составу, и по характеру распределения активности мы получили от развернутой на пораженной территории лаборатории Радиевого института, которую возглавлял Петров, и от дозиметрической службы НИКИЭТа, которую возглавлял Егоров. На их данных мы базировались для принятия тех или иных решений.

Было ясно, что все первые дни, в силу изменения характера движения воздушных масс, в силу пыления в районе четвертого блока, сопровождавшего сбросы масс, вводимых в реактор, обстановка все время менялась.

Несколько слов о том, в каких условиях работала Правительственная комиссия, несколько личных впечатлений от этого периода времени.

Прежде всего я должен сказать, что удачным оказался выбор Бориса Евдокимовича Щербины в качестве председателя Правительственной комиссии, потому что он обладает таким качеством, как обязательное обращение к точке зрения специалистов, очень быстро схватывает эти точки зрения, и тут же способен к принятию решений. Я приведу только один пример. Первая партия свинца, которую нужно было ввести в чрево разрушенного реактора, была определена в 200 тонн. Я сказал Борису Евдокимовичу, что 200 тонн, конечно, никаких проблем не решают, по-настоящему нужно было бы – мне страшно было назвать эту цифру – 2000 тонн. Мне казалась эта цифра очень большой. Трудно за сутки-двое доставить такое количество. Как я узнал спустя сутки, он тут же заказал 6000 тонн свинца, потому что полагал, что мы можем ошибаться в расчетах, и считал, что в данной ситуации лучше избыток, чем испытывать дефицит в материале и не завершить работу так, как надо.