📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаВолжский рубеж - Дмитрий Агалаков

Волжский рубеж - Дмитрий Агалаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
Перейти на страницу:

Они увидели турок еще издалека. Те осторожно вышли из бастиона и теперь гуськом быстро двигались в сторону работавших саперов. Их было не менее сотни, как и русских егерей. Черенков ждал. Несколько офицеров и сотня русских солдат охотниками затаились в траншее. Сейчас и выглянуть было опасно. До срока выдать себя было никак нельзя!

– Алексей Михалыч, когда же ударим? – вырвалось у подпоручика Павла Гриднева.

– Заметят с крепости – перебьют! – нервно бросил тот. – У них штуцера, а у нас?! Только сунься!

– А так перебьют саперов, – следя за турками, процедил Гриднев.

Черенков теребил ус.

– Далеко, Павел, далеко!.. Прокопенко! – позвал он невысокого сухощавого солдата, – ты у нас самый юркий, ползи к саперам, скажи, пусть все бросают – и к нам! И быстрее, Степан, быстрее!

Прокопенко устремился вдоль траншеи в сторону форта.

– А может быть, сами, Алексей Михалыч? – спросил Алабин.

– Да заметят нас! – зло бросил капитан Черенков, поднимая голову, глядя на идущих к саперам турков. – Целая рота!

– Ну а если так, – предложил Петр Алабин. – Полроты останется здесь и будет нас прикрывать, это на случай, если их штуцерники вылезут на башни. А я и Пашка со своими взводами пойдем ровнехонько по следам Прокопенко, а? И там ударим по туркам? Ну, думай, Алексей Михалыч, думай!..

Черенков перехватил взгляд поручика, дернул себя за ус, кивнул:

– Идет! – Он даже нервно засмеялся. – Только мышами-с, господин Алабин, мышами-с! Ты, Петр, за командира!

Уже через несколько минут два взвода, согнувшись в три погибели, торопливо потянулись к саперам и навстречу туркам. Когда Алабин в очередной раз поднял голову, то увидел, что турки в пятидесяти шагах от саперных работ и на расстоянии ста шагов от них, ползущих по свежевырытой траншее. А навстречу им за рядовым Прокопенко гуськом уже торопились сюда и сами саперы. Успели-таки! Но теперь было ясно: сейчас турки обнаружат, что дичь ушла и бросятся в погоню! Прямо на них! Вот когда, не подсуетись они, останется в траншее винегрет!

– Взвод первый, взвод второй, приготовиться к бою! – оглянувшись, громко прошипел Алабин. – Сейчас вынырнем! Только цельтесь вернее, ребята! И не в одного, а по всей линии, как сами сидите! Я бью в командира, вот и считайте!.. Ружья к бою!..

Два взвода выглянули как раз тогда, когда турки приблизились еще шагов на тридцать и только что обнаружили отсутствие русских саперов. Три турецких офицера совещались между собой. Алабин прицелился из пистолета в первого из них, бородатого, с эполетами. Их увидели, один из турецких офицеров ткнул пальцем в сторону траншеи, где залегли два взвода, но туркам уже было поздно соревноваться!

– Пли! – через секунду скомандовал Алабин.

Около полусотни ружей егеря разрядили одновременно. И прицелиться время было! Треть турков, вскинув руки, убитыми и ранеными повалились на землю. Алабин видел, как схватился за шею его бородатый офицер в феске, покачнулся, обливаясь кровью, бухнулся на колени и повалился назад. Русские сразу скрылись в траншее.

– Перезарядить! – скомандовал Алабин. – Саперы, слушать сюда! – Те уже были в двух шагах. – Ружья заряжены?!

– Так точно! – ответил ему старший по званию, даже опешивший от такого командирского тона поручика капитан саперов.

– Теперь ваша очередь! Прицельно по всей колонне! По моей команде! – В эту самую минуту раздался еще один сплоченный залп, на отдалении. Это Черенков с остатками роты издалека бил по туркам. Алабин и Гриднев выглянули. У турков еще выбыло с полтора десятка солдат. И тут за дело взялись саперы. Человек тридцать, вынырнув из окопов, с радостью ударили по ополовиненному турецкому отряду. Из охотников османы сами превратились в дичь! А поняв это, бросились в сторону крепости, оставив раненых корчиться у траншеи. Тут и очнулись солдаты в крепости, забили тревогу. Но когда они стали искать глазами русских и стрелять почти наугад, егеря и саперы уже ползли по траншее в сторону своего лагеря…

Утром полковник Бибиков, командир 43-го егерского полка, бодро зашел в шатер младших офицеров:

– Где поручик Алабин?

Тот, протирая глаза, подскочил, вытянулся по струнке:

– Здесь, господин полковник!

– Молодец, офицер, – похвалил его Бибиков. – Все молодцы! Буду хлопотать о повышении в звании тебя и подпоручика Гриднева. Быть тебе штабс-капитаном, Алабин!

И так же бодро полковник вышел из шатра.

5

Дело не шло и досады в войсках было хоть отбавляй. Генерал штаба Коцебу оставил записи в дневнике: «20 мая. Ночь была спокойна, только несносна из-за фельдмаршала, который давит, как кошмар, и все парализует». «22 мая. Фельдмаршал произвел бестолковую разведку. Его гнев. Фанфаронады Шильдера продолжаются… Фельдмаршал опять выказывает боязнь австрийцев, и все это лишь для того, чтобы самому уехать». Уже понятно, что прежняя несогласованность среди генералов медленно переходит в неприязнь и даже вражду. «23 мая. Фельдмаршал говорит, что он болен. Ясно, что он хочет уехать. Пусть едет!» «25 мая. Паскевич объезжает позицию, чтобы показать, как следует занять ее в случае решительного боя. Я сказал Горчакову, что это обман вести осаду так, как теперь, и что нам нельзя достигнуть благоприятного результата, не окружив крепости!».

Смелая вылазка турок, убивших в редутах 125 русских и потерявших против них всего 50 своих, дала повод Паскевичу написать императору, что противник «осмелел и окреп». В Силистрию подтягивались новые подразделения, подвозилось продовольствие. Никто из генералов, в том числе и сам император, не понимали, как можно осаждать крепость и тем временем оставлять осажденным свободный вход и выход. Но Паскевичу, «любезному отцу-командиру», было все ни по чем.

Осадные работы не прекращались ни на минуту: рылись траншеи, поднимались защитные насыпи, ночами по округе рассыпались русские саперы и взрывами обрушались вражеские бастионы. Схватки в окрестностях крепости продолжались едва ли не каждый день. Подчас ожесточенные и кровопролитные.

Но дело стояло на месте. Это видели все.

28 мая во время большого маневра был контужен фельдмаршал Паскевич, и его пришлось увезти из-под Силистрии. А 1 июня был смертельно ранен талантливый инженер и руководитель осадных работ генерал Шильдер. Паскевич так и не дал ему работать самостоятельно, не позволил полностью блокировать крепость, ограничив знаменитого фортификатора своими полумерами. Войска еще сильнее пали духом, это было заметно во всем. В разговорах, в поведении, по лицам. Всем становилось ясно, что Силистрию вряд ли уже взять русской армии. Тем временем в Шумлу стали приходить полки союзников, да и турок там было уже предостаточно. Хоть и больной, но Паскевич интересовался делами под Силистрией и постоянно писал в Петербург. И вот, не мытьем, так катаньем, но фельдмаршал сумел-таки добиться своего: убедить императора снять осаду. Осторожный князь Горчаков, взявший командование в свои руки, предполагал, что в Шумле уже от ста до ста пятидесяти тысяч солдат противника. А это значило, что нападение можно было ждать каждый день. И был еще постоянный страх, что, едва почуяв слабость России, с тыла ударит Австрия. «Драться на правом берегу реки, – убеждал государя Паскевич, и теперь уже небезосновательно! – губительно для русской армии. Пора, ваше величество, переходить на левый берег Дуная!» И вот уже Николай писал своему «отцу-командиру»: «Снять осаду будет нужно, думаю, ежели не будет уже никакой надежды скоро овладеть крепостью, а неприятель будет близок и в силах». Но и сам император, как и его Дунайская армия, также пал духом и не верил в победу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?