С привкусом пепла - Иван Александрович Белов

за столом протирать. Работа, конечно, почетная и полезная, но скука просто смертельная. Так что, Зотов даже обрадовался отмене воздушного сообщения. Авось еще повоюем...

– Германец против нас операцию готовит, оттого и лютует,– нарушил молчание командир.

– Откуда уверенность?

– Разведанные есть, секретные они, а вам расскажу, вы все ж из самого Центра, – доверительно понизил голос Марков. – Агентура отмечает стягивание войск к нашим районам: цельныйтанковый полк, части двести шестнадцатой пехотной дивизии, локотские ублюдки, венгры, полевая жандармерия. Брянское подполье подтверждает подготовку карательной операции. Пока тихо, но грянет со дня на день.

– Серьезно взялись.

– А мы заслужили, – скромно потупился Марков. – С Нового года немчуру треплем и в хвост и в гриву, мать его так, два гарнизона полицейских разгромили, три моста подорвали, заготовщиков постреляли. Есть у меня капитан Решетов, так его боевая группа в передовиках! А вы чаек пейте, товарищ Зотов, остынет чаек. А может покрепче чего?

– Можно, – вымучено улыбнулся Зотов. Горячительное, ввиду сложившихся обстоятельств, не помешает.

– Это мы сейчас, мигом, – Марков извлек из-под нар весело булькнувшую флягу, подул в чашки и налил в каждую на три пальца желтоватой, дурнопахнущей жидкости. – Первачок, уж не побрезгуйте, спирта нет, у нас и в санчасти один самогон, стало быть, и наружно лечимся и вовнутрь. Но в меру!

Чокнулись. Горло обожгло, самогон провалился в желудок огненным комом, разливая по телу приятное, обволакивающее тепло. Заел тушенкой. Марков крякнул, занюхал корочкой хлеба и спросил:

– По второй?

– Нет, Михаил Федорыч, спасибо, мне хватит, – Зотов, толком не спавший трое суток, стремительно захмелел.

– Поспите, товарищ Зотов?

– Да. Наверное. Если можно, – язык заплетался. Хотелось упасть и уже не вставать.

Он приготовился провалиться в пелену мертвецкого сна. Не тут-то было. Снаружи заорали громко и матерно, тишину резанул истошный женский визг.

– Всыпь ему, Иваныч! – заулюлюкали на улице. Крики сменились смехом и подначками.

– Черти, что происходит! – Марков схватил кепку и стремительно выбежал из землянки.

Зотов стряхнул оцепенение и выскочил следом. По глазам резанул солнечный свет, заставляя зажмуриться.

– А ну прекратить, сукины дети! – завопил Марков неожиданно поставленным, командирским голосом, никак не вяжущимся с заурядной внешностью. – Разошлись, я сказал!

Зотов увидел партизан, рассыпавшихся полукольцом, а внутри круга Волжина с разъяренным лицом и повисшим на плечах лейтенантом Карпиным. Перед ним в позе на четвереньках расположился плюгавенький человек в гимнастерке, одной рукой держась за лицо. Разведчик попытался пнуть лежащего, но Карпин не дал, что-то горячо зашептав на ухо.

– Олег Иваныч! – всплеснул руками Марков. – Ну вы-то куда?

– Ничего страшного, Михаил Федорович, – упавший закряхтел и поднялся, сплюнув кровь из разбитого рта. – Во мнениях на дисциплину не сошлись с товарищем разведчиком.

– Я те щас покажу дисциплину! – дернулся Волжин, – Разорву!

– А ну осади, разрывальщик пальцем деланный, – назидательно приказал Марков и смутился, увидев Зотова. – Драка, товарищ Зотов, явления у нас, прямо сказать, нечастое, – и обратился к пострадавшему. – Докладай, Олег Иванович.

Избитый вытянулся по стойке смирно. Человек средних лет, невысокий и щупловатый, с узким личиком и внимательным взглядом.

– Нестыковочка вышла, товарищ командир, – отчитался Олег Иванович и кивнул на поутихшего Сашку. – Следуя по лагерю, обнаружил данного бойца,распивающим водку, и сделал положенное в таком случае замечание. За что был матерно оскорблен и получил удар в лицо. Свидетелями были наши боевые товарищи. Требую наказать виновного по всей строгости.

Волжин витиевато выругался, поминая матушку Олега Ивановича.

– Ты сразу наказывать, Олег Иваныч, быстер, право слово, торопыга этакий, – успокоил Марков. – Люди только прибыли, чуть не из боя, а ты к ним с нравоучениями.

– Это не дает права хамить старшему по званию, – вспыхнул Олег Иванович.

– А где у тебя звание, гад? – не вытерпел Сашка. – Ни знаков различия, ничего, мало я тебе рожу расквасил! Воздухом подышать вышел, а он лезет!

– Это начальник особого отдела отряда старший лейтенант Твердовский, – хмурясь сообщил Марков.

– Да мне хоть папа римский! – расхорохорился Волжин, но пыл поубавил, понял что вляпался, с особым отделом шуточки плохи.

– Ты знаешь что, Олег Иваныч, – Марков приобнял особиста за худые плечи. – Надо миром решить, недосуг мне сейчас. Прости парня, погорячился он, молодой.

– Жду извинений, – гордо вздернул подбородок особист.

– Не буду, – Волжин вызывающе фыркнул. – Пусть этот фраер меня не пугает, пуганые мы. Сам виноват, пусть теперь девку обиженную не корчит. Будет ерепениться, по–другому поговорим! Трибунал он выдумал, так мы не на фронте, он мне не указ! – и позволил Карпину увлечь себя в землянку. Через мгновение оттуда послышались звон кружек и нестройное пение.

– Как же так, Олег Иванович? – укоризненно спросил Марков. – Вот товарищ Зотов из Центра, что он подумает?

– Что нужно следить за моральным обликом советских разведчиков, – отчеканил Твердовский.

– Вы его простите, дурака, – попросил Зотов. – Мы три дня по лесам, всякого навидались.

– Да чего уж там, – особист неожиданно улыбнулся. – Что было прошло. У вас как со временем, товарищ Зотов? Хотел пообщаться по-нашему, по-свойски. – он многозначительно подмигнул. – Давайте завтра, на свежую голову?

– Согласен, как отосплюсь, сразу к вам, – пообещал Зотов и чуть не упал.

– Оп-оп, потихонечку, – Марков поддержал под локоть и прикрикнул на партизан. – Чего встали, а ну кругом марш, устроили тут театру себе!

Зотов не помнил, как добрался до нар, вроде особист с командиром волокли на себе. Он уснул, едва голова коснулась подушки, провалившись в непроглядную, липкую, затягивающую в себя черноту.

Глава 3

Просыпался дважды, не понимая, что с ним и где он, бессмысленно пялясь в густую темноту, пропитанную запахами пота и грязной одежды. Слушал похрапывание партизанского командира и успокаивался, вновь проваливаясь в расцвеченную несущимися по кругу спиралями бездну. Сон пришел под утро: цветной, выпуклый, ужасающе реальный кошмар. Худенькая женщина в легкомысленном желтеньком платье и двое детей, мальчик и девочка, бежали по бескрайнему, изумрудно-свежему лугу, синему от васильков и белому от ромашек, смыкающемуся на горизонте с нежным, лазоревым небом.