Любовь и ветер - Джоанна Линдсей

— Рэчел…

— Чейз, ну, пожалуйста!

Глядя в эти огромные голубые глаза, он не мог отказать. И вздохнул:

— Я ее такой уж опытный следопыт, но уж как-нибудь отыщу ее. А где эта индейская резервация?

— Это, наверное, пюшонская, так ведь, Джеб? — проговорила Рэчел. И, не ожидая ответа, продолжала? — Отсюда на северо-запад. Но тебе не придется ехать очень далеко, она же где-то остановится на ночь? Правда, Джеб?

На этот раз она дождалась ответа Джеба. Он посмотрел на них как на сумасшедших.

— Я думаю, она где-нибудь заночует.

— Вот видишь, — сказала Рэчел Чейзу, — если Ты поедешь в сторону гор, на север, ты ее быстро догонишь.

— Но только не жди нас обратно к утру, Рэчел. Она все-таки опередила меня на два часа.

— Не важно, сколько это займет времени. Мне будет спокойнее знать, что ты ее ищешь.

Джеб посмотрел, как незнакомец вскочил в седло. Хорошая у него лошадка, неохотно признал он. Очень плохо, что бедное животное без всякой нужды будет скакать по прериям несколько дней. Ну что ж, это не его вина. Они ведь сами решили, что индейцы Джесси — это индейцы из резервации. Джеб не чувствовал себя обязанным объяснять им. Он был предан только Джесси и больше никому. Он знал, что ей не придется по вкусу, если кто-то погонится за ней. Разве не из-за этого типа пришла она в такую ярость? И разве не из-за него она уехала?

Джеб не сказал им, что Джесси отправилась к Паудер Ривер, на территорию, которую армия передала индейцам в 1868 году. Это были охотничьи угодья шайенов и их жестоких союзников сиу.

Когда Чейз Саммерз вернется через неделю ни с чем, вот тогда ему можно будет и объяснить, и он, без сомнения, еще поблагодарит Джеба за то, что тот спас его и он не ступил на чужую территорию.

"Я даже, возможно, спас его жизнь, придержав язык за зубами”, — похвалил себя Джеб. И больше не думал про это.

После полуночи Джесси добралась до хижины, в которой ночевали работники северного пастбища. В теплое время года там никто не останавливался, и весь дом из одной комнаты на эту ночь был в ее полном распоряжении. На следующее утро, с зарей, она взяла кое-что съестное и отправилась дальше.

До места она добралась к вечеру третьего дня и тут же обнаружила, что весь путь проделан напрасно. Она взглянула через залив, где обычно зимой стояло до полусотни вигвамов. Или она приехала слишком рано, или индейцы задержались с возвращением. Но, во всяком случае, маленькое племя Белого Грома еще не появилось.

Она проследила за белкой, которая бежала через густую траву. За весну и лето трава вымахала высоченная, и ее хватит лошадям племени на большую часть зимы. А потом племя переберется на другое место. Джесси огляделась. Ей так хотелось поговорить с Белым Громом. Она не видела его с весны, и он еще не знал о смерти ее отца. И, наверное, она теперь уже не увидит Белого Грома до поздней осени — до конца сезона этим путем сюда не доехать.

Джесси нашла место для ночной стоянки. Именно здесь мать Белого Грома, женщина по имени Широкая Река, всегда ставила вигвам. Но теперь здесь было так одиноко и пусто без ее большого друга и его семьи, без голосов детей и женщин, рассказывающих всякие истории за работой, и победных криков мужчин, возвращающихся с охоты. Это место сейчас показалось самым заброшенным на земле.

Джесси развернула походную постель, собрала хворост для костра и вспомнила, как впервые попала сюда восемь лет назад. Она ехала за своим отцом тайно, желая узнать, что он сделает с новорожденным, которого вез. Джесси хотела посмотреть, не бросит ли он ребенка умирать. Он был в бешенстве из-за того, что это снова девочка. Джессика знала: ребенок — ее сводная сестра.

Отец привез младенца к индейцам, и она успокоилась — девочку он передал ее бабушке. Индейская женщина, которая жила с Томасом целый год, умерла при родах. Она приходилась старшей сводной сестрой Белого Грома. Но об этом Джесси узнала гораздо позже.

Желая убедиться, что ребенок в безопасности, Джесси после отъезда отца вышла к индейцам. Мать Белого Грома отгадала, кто такая Джесси, — она очень походила на отца. Они с Джесси подружились, даже строгий отчим Белого Грома — Бегущий С Волком — принял ее. Он знал Томаса Блэра еще с конца тридцатых годов, когда они вместе ставили капканы и вместе торговали.

Джесси приезжала посмотреть на ребенка каждый месяц, пока позволяла погода. Ее назвали Маленькая Серая Птичка. Отец девочки не интересовался ею, и индейцы возмещали ей недостающее тепло.

На следующий год Джесси снова поехала на север. Она узнала, что ее сводная сестра умерла в холодную зиму. Джесси могла больше не ездить сюда, но для нее лагерь индейцев стал единственным местом, где она могла быть самой собой. Она даже одевалась здесь как девочка, чего отец никогда не позволял ей дома. И ее дружба с индейцами крепла, особенно с Белым Громом.

Джесси жила здесь точно в двух мирах — и ей разрешалось это. Как женщина она оставалась у вигвама, училась шить и вышивать бисером, готовить пищу, одеваться и обрабатывать буйволиные шкуры. Ей не запрещалось и охотиться с Белым Громом, участвовать в скачках на лошадях, играть с мальчишками. Ей разрешалось это делать потому, что она не была одной из них, и еще потому, что она приходила сюда в мужской одежде, демонстрируя мужскую ловкость и выдержку.

Индейцы называли ее Похожая На Женщину. Черноволосую, с бронзовой кожей, ее можно было принять за индианку. И Джессика гордилась своим индейским именем.

Думая о людях, которых любила больше всех на свете, она вспомнила о человеке, которого ненавидела больше всех, — Лэтоне Бадре. Средних лет, плешивый, с глубоко посаженными карими глазами, в которых ясно читались его развратные мысли. Как мужчине ему особенно нечем было хвалиться. И даже свободная одежда не спасала его худосочную фигуру.

Он был отвратителен. Он напоминал Джесси мелкого хищного зверька — ласку.

В первый раз, когда она встретила Бадра, он даже не спрашивал ни о каком долге, глаза его прямо-таки прилипли к ее фигуре. Она чувствовала, что, если бы они были в комнате вдвоем, его руки не отставали бы от глаз.

И как она оказалась права в своих догадках! Вторая встреча с ним на станции, когда она собиралась поехать в Денвер за покупками, не прошла так гладко, как первая. Он прижал Джесси к стене, и никого не было рядом, чтобы прийти на помощь. Она хорошо запомнила тот мурлыкающий голос:

— Очень рад встретиться с вами, мисс Блэр. Вы неузнаваемы в платье, милочка…

— Извините. — Джесси пыталась ускользнуть, но Лэтон Бадр загородил ей дорогу.

— Может, у вас уже что-то есть для меня? — спросил он язвительно. Джесси взбесилась:

— Мы же договорились, что вы получите свои вонючие деньги ровно через три месяца!

— А я подумал, может, вы и раньше заплатите.