Я (почти) в порядке - Лиса Кросс-Смит

Прости меня за все. Пожалуйста, не злись на меня. Я тебя люблю.

Я тебя люблю

так

сильно

Боже.

Проклятие.

Кристина.

Талли снова приложила ухо к двери, прислушалась. Ничего. Она сложила листок, развернула другой. Подписи нет. Сверху имя.

Бренна, солнышко. Теперь темнота.

Пожалуйста, не злись на меня.

Я люблю тебя

так

сильно

Я

Письмо было не дописано. Она достала мобильник и забила в Гугл «Кристина и Клементина, Кентукки», заранее зная, что ничего полезного без дополнительной информации не найдет. Она забила «Бренна и Клементина, Кентукки», и снова ничего. Попробовала два имени сразу. Бесполезно. Заглянула в список «Особо опасные преступники Клементины», нет ли там похожих на него. Их не было. Она расширила поиск до «Особо опасных преступников Луисвилла», «Особо опасных преступников Кентукки», «Особо опасных преступников Америки». Пролистала, щурясь и пытаясь кого-нибудь узнать. К счастью, не узнала.

У самой Талли не было ярко выраженного присутствия в интернете – лишь редко обновляемая, в основном частная страничка в Фейсбуке[10] и ничего такого, что могло бы привязать ее к ее практике психоаналитика. На веб-сайте практики она значилась как мисс Т. Л. Кларк, как и всегда, до и после развода. Она не взяла фамилии Джоэла, вполне довольствуясь своей собственной. Если Мост попытается навести о ней справки, то ничего не найдет.

Если бы он был ее реальным клиентом, от нее не требовалось бы куда-то заявлять о его попытке самоубийства. Если бы он был ее реальным клиентом, она бы вела записи. Если бы время, что они провели вместе, было частью официального приема:

Имя клиента: Фамилии нет, Мост

Возраст: 31

Мост легко устанавливает зрительный контакт. По природе спокойный? Улыбнулся один раз, возможно, два. Тревожность? Суицидальное мышление. Тип депрессивный. Суицидальная попытка, возможно, первая и, возможно, спонтанная. Мост остроумный и очаровательный. На вид здоров, уравновешен (несмотря на попытку) и вдумчив. Жестикуляция и мимика непринужденные, аппетит нормальный.

Лекарства: антигистаминные препараты.

Бонус: кошкам он нравится.

Препятствия к лечению: не открывает своего имени. Кажется, не считает свою суицидальную попытку чем-то серьезным. Кроме того… согласия на лечение не давал.

Родные/друзья (?): Кристина и/или Бренна?

Цели клиента:??

Талли положила оба листка в верхний ящик, под кружевное черное белье, которое ей не приходило в голову надеть с тех пор, как от нее ушел Джоэл. Она переоделась в рубашку с длинным рукавом с рычащим талисманом ее альма-матер на груди и черные легинсы. Она сходила в туалет, пригладила волосы, нанесла на губы бесцветный блеск и посмотрелась в зеркало. Когда она вошла в гостиную, Мост, переодетый в сухое, сидел на том же месте, будто вещи, которые она ему дала, оказались на нем сами, как по волшебству. Кошки, урча, лежали у него на руках.

– Ну что, поможешь мне на кухне? Ты все ешь? – спросила она. Она проголодалась, он тоже. Просто два человека, которым надо было поесть. Всем надо питаться. Ничего такого, если они поедят вместе. Джоэл почти никогда не готовил и был разборчив в еде, по настроению. Ей вспомнилась его фотография в соцсетях, где он управлялся с грилем и выглядел как дурак.

– Мне нравится готовить, и ем я все, – сказал Мост, осторожно беря каждую кошку и по очереди укладывая на диван. Талли нагнулась, чтобы поднять мокрую одежду, аккуратно сложенную у его ног. – Не трудись…

– Ни слова больше. Я все постираю, и точка, – сказала она, забирая вещи. Она пошла в прачечную и запустила стирку. – И даже несмотря на то, что нам сейчас предстоит делить хлеб, ты не скажешь мне, как тебя зовут? – спросила она, снова оказавшись перед ним. Далась ему эта загадочность. Интересно, как долго он протянет.

– Меня зовут Эмметт, – сказал он. Легко сказал, как будто ей только и нужно было, что попросить по-доброму еще один раз.

Имя клиента: Фамилии нет, Эмметт.

– Ладно, Эмметт. Пошли на кухню.

Эмметт

Эмметт мог пойти на мост и после ужина. Раньше он задумывался, прекратятся ли когда-нибудь его страдания, но они не прекращались – значит, мост его последняя надежда? Его единственная надежда? Смерть и надежда, крепко сцепившись, вели борьбу. Оставалось ли ему еще что-то, помимо моста?

Когда в кафе он пошел в туалет, он незаметно выглянул в зал и видел, как Талли осмотрела его куртку и взяла письма. Решила поиграть в следователя, так как, наверное, запоем смотрела «Закон и порядок: Специальный корпус»[11], а кошки устраивались у нее на руках. Наверное, боготворила Оливию Бенсон[12].

Талли выдала ему белую футболку, серые спортивные штаны и фуфайку. Что осталось от бывшего мужа. Он полез в рюкзак, достал таблетки и принял их, запрокинув голову назад и запив пригоршней воды. Смысла принимать лекарство не было, ну и что? Талли ему напомнила, она так хорошо к нему отнеслась.

Перед тем как перелезть через ограду, он, стоя на мосту, сосчитал машины.

(Семь мини-фургонов. Пять грузовых малолитражек. Четыре грузовика. Пятнадцать легковушек. Один мотоцикл, один велосипед. Вдали один человек в капюшоне, уходит прочь. Мост освещен фонарями, один из них мерцает. Одна из машин сигналит. Кто-то в стиле граффити нарисовал на стальной стене неоново-желтый член и приклеил рядом лозунг для бампера «Аборт прерывает стук сердца».)

И вот настало время готовить ужин. Ужин с Талли. С Таллулой Кларк. С незнакомкой. Раньше он не встречал никого с именем Таллула и ждал, что она будет вести себя не так, как люди, с которыми он был знаком, – так оно и было. Она задавала много вопросов и улыбалась ему, как будто он не стоял только что на мосту, желая прыгнуть, желая унять шум, желая как-то со всем этим покончить.

Мост будет его ждать на прежнем месте, с распростертыми объятиями. Резервировать время не надо. Он выбрал этот день по определенной причине, но можно и отложить, даже на завтра. Значения не имеет. Ничего значения не имеет. Он хотел, чтобы имело. Хотел, чтобы все имело значение, но напрасно. Горе распахнуло в его сердце дверь, о которой он не знал, а теперь она захлопнулась у него за спиной. Уже три года, как он на той стороне. Слишком долго. Заперт без пути к бегству, связан по рукам и ногам и пригвожден к месту темнотой, которая не отпускает. Прыжок с моста давал возможность взмыть вверх перед свободным падением. Когда он перелезал через ограду, ему было холодно, мокро и одиноко. Талли явилась с теплом. И теперь именно Талли достала из холодильника баклажан, а из коробки на стойке – горсть помидоров «кампари».

(Зеленый графинчик с оливковым маслом, высокая коричневая перцемолка, белая керамическая солонка с выпуклой надписью SEL заглавными буквами. Темные и светлые деревянные ложки в пузатой банке Мейсона. Вьющееся растение, висящее на потолочном крюке. Небольшая вмятина в полу перед раковиной – маленькое углубление, куда можно засунуть большой палец ноги.)

– Пасту же все любят, правда? Такая еда утешает, – сказала она.

– Я пасту люблю.

– Резать возьмешься?

– У тебя на кухне незнакомый мужчина, и ты хочешь дать ему нож? – спросил он. Не мог не спросить. Что здесь происходило?

– Я считываю твою энергетику с той минуты, как остановила машину, и пока до конца не могу убедить себя, что в тебе энергия насилия. Пытаюсь ее почувствовать, но не могу. Пыталась силой себя заставить ощутить ее, но не могу. Ты представляешься мне котенком, вот честно, – призналась она.

Кристина говорила то же самое. Не про котенка – он пока не знал, как относиться к этой части, – а про то, что у него был кроткий нрав. И он полагал, что она из-за этого в нем разочаровалась. Из-за мрачных позывных альфа-самца, которых он не передавал, хотя должен был. Как будто он представлял собой какой-то феномен, который не фиксировался погодным радаром и сбивал ее с толку. Замечания такого рода, исходящие от женщин,