Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить - Иэн Нейтан

«Время было сложное: многие обиделись, а ведь это узкая сфера», – замечает Джексон, признавая, что отчасти к этому привела его собственная наивность.

Январь (Шир, натурные съемки Заверти и Хоббитон). После наступления нового года, не потеряв голову при смене тысячелетий, съемочная группа вошла в более размеренный и спокойный ритм. Крещение огнем (и водой) вселило во всех желание дойти до конца. Они нашли свой стиль.

Актеры и члены съемочной группы вернулись с каникул отдохнувшими, и Джексон показал им грубо смонтированный, но впечатляющий отснятый материал, включая сцену гибели Боромира, чтобы помочь всем снова оказаться в Средиземье. Наконец настало время снимать Хоббитон. В вызывных листах перечисляется огромное количество скота: 1 черноголовый ягненок, 1 коза (обычная), 12 черноголовых овец, 2 утки, гуси, певчая птица (крупная), певчая птица (обычная) и 2 собаки.

Хотя читатели и назвали кинематографический Хоббитон, построенный в Матамате, идеальным, Джексон утверждает, что именно при его создании им пришлось обходиться подручными средствами. «Сложнее всего нам было воссоздать классическую английскую деревню, которой предстает Шир. Новозеландские пастбища не слишком похожи на английские холмы, и все же они были достаточно хороши».

Вся съемочная группа вздохнула с облегчением, когда Иэн Маккеллен прибыл ровно к возобновлению съемок 17 января 2000 года (особенно обрадовался этому испытывающий огромные затруднения плановый отдел под руководством Каро).

Стоит встретиться с Маккелленом – и становится понятно, почему Джексон называет его «хамелеоном». Гэндальфа нельзя назвать его зеркальным отражением: актер моложе, он не столь неловок, но при этом немного более циничен и сух. Его пародия на самого себя в «Массовке» Рики Джервейса на самом деле точнее, чем кажется: «В чем секрет моей игры? Я притворяюсь человеком, которого играю в фильме или пьесе».

Вместе с тем Маккеллен, как и Гэндальф, не одобрял бесконечных шалостей хоббитов. Его гримировали в том же трейлере, что и четверых молодых актеров, и это стало для него настоящим испытанием. У Вуда была огромная коллекция современной музыки, которая совсем не помогала Маккеллену готовиться к работе. Однажды утром его спросили, что он хочет послушать, и он ответил честно: «Может, тишину?» Трейлер был устроен таким образом, что пятый гримерный столик был отделен от остальных перегородкой. Вскоре хоббиты поняли, что это царство сэра Иэна.

Маккеллен утверждает, что не раз спрашивал, почему его выбрали на роль Гэндальфа, но ни разу не получил внятного ответа. Возможно, такое непросто описать словами: сложно объяснить, почему актер так хорошо подходит на роль. Дело в самой игре, в пресловутой трансформации, которая, как известно всем хорошим режиссерам, подобна волшебству.

Уолш и Бойенс, которые работали над сценарием не покладая рук (обычно они ездили повсюду вместе со съемочной группой), всегда радовались возможности оказаться на площадке и услышать, как актеры произносят их реплики.

«Мы слышали, как Маккеллен озвучивал их и попадал в точку, – с удовольствием вспоминает Бойенс. – Он задавал тон. Определял нужный курс. Мы работали со множеством прекрасных актеров, которые не упускали свой шанс. Они словно говорили: дайте мне попробовать».

Уолш часто говорит, что никто не переживает за героя больше, чем актер, который играет его роль. Хотя все актеры шли своим путем, они собрались вместе, чтобы работать. Было очевидно, что они хотят как можно глубже погрузиться в психологию своих героев и изучить их судьбы.

«Это одна из причин, по которым мы часто прибегали к ручной съемке, – говорит Джексон. – Актеры жили моментом, а не изображали своих героев. Они играли не по шаблону».

Драматический размах новозеландских пейзажей постоянно уравновешивался стремлением подойти вплотную к героям и достичь той близости, которая так хорошо удалась режиссеру в «Небесных созданиях». Сидя высоко в горах, актеры играли перед камерой, которая была прямо у них под носом. Джексон не стеснялся добавлять крупных планов, изучая даже компьютерное лицо Голлума, на котором отражались сменяющие друг друга эмоции Серкиса.

«Помню момент, когда Гэндальфа утаскивает Балрог, Братство разбредается по склону горы и Фродо отходит в сторону, – говорит Вуд. – Когда он поворачивается, [зрители] должны увидеть, как он опустошен гибелью Гэндальфа. Это был очень важный момент».

Джексон дал Вуду очень точную инструкцию. Когда Фродо повернется, сказал он, «нужно, чтобы зрители испугались за его эмоциональное состояние. Таким они его еще не видели».

«Его совет был очень точным и прочувствованным, мне было за что зацепиться. Я заглотил наживку. Он действительно понимал актерское искусство и чувствовал с ним связь».

Актерский ансамбль был весьма разношерстен, и каждому был характерен свой стиль: от непринужденного формализма Маккеллена (просто играй) до психологического погружения Мортенсена и Серкиса в роль (просто будь). И все же Джексон быстро понял, как работал каждый из них.

Чтобы войти в роль, Кристоферу Ли требовалось поворчать, Холму – пошутить, а Эстину – поволноваться.

«Мы всегда прислушивались к актерам», – утверждает Бойенс.

Вуд отмечает, что режиссер прекрасно умел донести свою мысль. Нередко он использовал другие мотивы в качестве ориентира: в Кирит Унголе, не желая возвращать Кольцо, Фродо должен был посмотреть на зрителей исподлобья, как «Джек Николсон в «Сиянии»».

Холм всегда подозревал, что Джексон не прочь присоединиться к ним перед камерой. Режиссер то и дело показывал актерам, как именно они должны двигаться. Бин со смехом вспоминает, что Джексон продемонстрировал все выпады и удары в битве с пещерным троллем, а также прекрасно исполнил роль самого тролля.

«Все это было у него в голове, – с улыбкой вспоминает Вуд. – Но с разными сценами было по-разному. Эмоциональные моменты он не видел настолько ярко, но во всех сценах, предполагавших физическую активность, он вроде как играл каждого из героев, что было невероятно мило и очень нам помогало».

Однако, если речь заходит о настоящей увлеченности при создании «Властелина колец», тут не было равных Мортенсену. По словам Джексона, он так вжился в роль Арагорна, что в нем сложно было снова увидеть Вигго. «Я никогда не видел, чтобы актер так проникался духом роли».

Вдохновленный отчасти внезапностью решения принять участие в проекте и отчасти работой по системе Станиславского, Мортенсен был поглощен своей ролью. Его стремление как можно точнее воплотить на экране образ некоронованного короля граничило с одержимостью. Если снимать планировалось на рассвете, он неизменно требовал поставить на площадке палатку, чтобы подготовиться к работе еще с вечера (однажды на это согласились Бернард Хилл и Блум). Сломав зуб в разгар съемок батальной сцены, он попросил принести ему суперклей (который в итоге заменили жвачкой), чтобы прикрепить осколок назад и закончить сцену. Он ни разу не прикоснулся ни к одной из созданных для фильма копий Кольца. Случайно сбив на дороге кролика, он подобрал его, пожарил и съел. Он стал неразлучен со своим мечом. На одной из первых недель работы Эстин пришел в кафе «Зеленый попугай» (любимое место Мортенсена), чтобы вместе с датчанином подкрепиться бургерами, и увидел, что рядом с актером лежит его огромный меч.