Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия - Питер Акройд

сильно вовлечено в политику. Как сказал поэт Эдмунд Бланден, оно выросло «в яслях 1914-го», и теперь перед ним вставала все более реальная перспектива, что «в мире взревут еще большие бомбы». Не стоит удивляться, что поколение 1930-х во многом явилось противоположностью золотой молодежи. Процветавший в 1920-х культ богатых гедонистов сменился тем, что Ивлин Во назвал «торжественным культом пролетариата». 1930-е выбрали строгий стиль в одежде – вельветовые брюки, шерстяные джемперы, простые белые рубашки, а еще – усы и бороды. Даже блистательного Брайана Говарда вынудили приглушить яркость нарядов, поскольку в противном случае левые взгляды, которых он ныне придерживался, теряли свою убедительность.

Серьезность и идеология пронизывали и британскую литературу десятилетия. В 1920-х многие писатели и художники стремились избежать истории и современной политической повестки, концентрируясь на стилистических экспериментах. В 1930-х история и политика вновь стали центральным предметом искусства и литературы. Согласно расхожему тогда клише, произведение искусства было «в первую очередь социальным и политическим событием», и его отношение к миру и истории представляло большую значимость, чем его место в художественной традиции. В таком культурном климате многие авторы ударились в злободневность и назидательность; другие, к примеру открыто говорящий обо всем Оруэлл, стремились к стилистической прозрачности. Параллельно наблюдался расцвет всевозможных клубов, возникавших в течение десятилетия с целью «спасти», «побороть», «защитить», «заявить» и «преодолеть» различные политические проблемы.

Одна такая организация – социалистский «Клуб левых книг» (Left Book Club, LBC) Виктора Голланца – рассылала своим 60 000 членов журнал Left News (буквально «левые новости») и «Книгу месяца», а также всевозможные образовательные издания. К концу десятилетия клуб выпустил более полумиллиона публикаций; во многих из них поддерживалась Испанская республика и пропагандировался антифашизм, в других освещалась бедность английского населения (из них самая громкая публикация – «Дорога на Уиган-Пирс» Оруэлла 1937 года). Некоторые издания LBC защищали дело коммунизма – как в России, так и вне ее. В 1937 году Клуб выпустил расширенное издание книги Сидни и Беатрис Уэбб «Советский коммунизм: новая цивилизация?» (1935 год) и в качестве поддержки Сталина вычеркнул знак вопроса в конце заголовка. Тот факт, что Сталин недавно устроил показательные суды над 600 000 служащих и крестьян в рамках своей «большой чистки», нисколько не запятнал его репутацию в глазах авторов или издателей. Подобная наивность вообще была свойственна левым, многие из которых рассматривали Сталина как защитника демократического социализма.

LBC открывал представительства по всей Англии, устраивал лекции и организовывал дискуссионные группы. По словам Оруэлла, который неоднократно выступал для LBC, на встречи обычно приходили «стариканы в пальто, из местных лейбористов», склонная к сварам молодежь из коммунистов и молодые женщины, сидевшие «с приоткрытыми ртами, впивающими все подряд». Многие в аудитории носили оранжевый значок клуба, на котором был начертан его девиз: «ЗНАНИЕ. ЕДИНСТВО. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ».

* * *

Некоторые интеллектуалы из среднего класса не ограничивались писательством, решив посвятить свои жизни защите Испанской республики в Интернациональных бригадах. Из 30 000 европейских идеалистов обоего пола, сражавшихся на стороне республики, 2400 прибыли из Британии. Среди них встречались студенты, художники и поэты, например Джулиан Белл и У. Х. Оден, написавший незабываемые строки об этих событиях. Для многих выходцев из среднего класса, служивших теперь солдатами, санитарами-носильщиками, водителями скорой помощи, медсестрами, война обернулась определяющим опытом в жизни. Она словно в зеркале отразила политическую жизнь среднего класса в предыдущее десятилетие, вызвав в памяти всеобщую забастовку, когда волонтеры стояли за сохранение status quo и против бастующего рабочего класса. Однако многие добровольцы именно в Испании простились с иллюзиями. Роман Оруэлла «Памяти Каталонии» повествует о гнетущих внутренних разборках среди защитников республики, которым автор стал свидетелем во время своей службы. Семь месяцев в Испании превратили Оруэлла в ярого антисталиниста; но многие левые полностью проигнорировали его критику – так, LBC отказался издавать «Памяти Каталонии».

Выдающаяся военная литература, оставленная интеллектуалами, создала впечатление, что вклад Англии в борьбу республиканцев внес в основном средний класс. Однако большинство английских рекрутов происходили из рабочих. Первый английский мемориал в честь добровольцев воздвигли в память о Перси Уильямсе, 23-летнем младшем инженере-железнодорожнике, погибшем через два месяца после вступления в Интернациональную бригаду.

526 британских волонтеров погибли в Испании, около 1200 получили ранения. Эти потери, а также гибель около четверти миллиона людей с обеих сторон приглушили идеалистический оптимизм левых. Ужасы войны, включая 80 000 казней в том и другом лагерях и бомбежки франкистскими силами не имеющих военного значения целей (таких, как городок Герника) еще больше развеяли иллюзии. Франко и его фашистские силы вели наступление; мало кто из левых сохранял надежду на победу в Испании и еще меньше – оптимизм в отношении полного разгрома фашизма. Социализм более не казался неизбежным. В то же время Гражданская война в Испании усилила общую убежденность левых, что фашистам необходимо противостоять и что война между демократией и диктаторскими режимами возможна. «Выступать против войны с фашизмом, – писал Джулиан Белл, – означает сдаться ему; быть антифашистом означает готовиться к войне. Война случится». Пацифизм постепенно утрачивал популярность среди левых. Теперь социалисты призывали Национальное правительство продолжать программу перевооружения и противостоять Гитлеру и Муссолини.

* * *

Гражданская война в Испании впервые по-настоящему столкнула английских левых с фашизмом – политической идеологией, так и не получившей распространения в Англии, несмотря на все усилия сэра Освальда Мосли. После того как Мосли исключили из Лейбористской партии в 1931 году, он основал Новую партию, проповедовавшую идеи корпоративистской экономики. Под влиянием идей Муссолини и все растущего убеждения, что ни либеральный капитализм, ни парламентская демократия не переживут экономической депрессии, Мосли преобразовал свою партию в Британский союз фашистов (British Union of Fascists, BUF).

BUF объединил разрозненные фашистские группы под собственным руководством. Авторитарная, националистическая, антисемитская и рьяно антикоммунистическая партия позиционировала себя как единственную жизнеспособную альтернативу грядущей победе коммунистов. Союз заимствовал у Италии не только политическую повестку, но и стиль: отряды агрессивных и необразованных полувоенных добровольцев-чернорубашечников «защищали» своего «лидера» от антифашистских протестов во время публичных выступлений и маршей. Самый нашумевший марш прошел в октябре 1936 года по району лондонского Ист-Энда, где проживало много евреев. Около 6000 полицейских попытались обеспечить безопасный проход 2500 демонстрантов, но их оттеснили порядка 100 000 антифашистов, включавших немало женщин и детей. После череды столкновений с полицией протестующие антифашисты вынудили BUF свернуть в другую сторону.

Мосли обладал харизмой и аристократическим высокомерием, вызывающим восхищение среди его последователей из рабочего класса. Он зачаровывал толпу и частично прессу страстными и убедительными речами. Его популистские диатрибы против «старой гвардии» впечатляли юных и бедных, ощущавших презрение и пренебрежение со стороны конвенциональных политиков. За первые два года существования BUF привлек 50 000 членов и обрел существенную поддержку со стороны Daily Mail, где красовались заголовки вроде «Ура чернорубашечникам!». При этом популярность союза так и не принесла никаких парламентских плодов, и лишь горстка консерваторов