Смерть императора - Александр Старшинов

Здоровяк ринулся вперед первым – Тиресий просто уклонился от его падающей сверху дубины и ударил вслед – не достал – вернее достал чуток – лезвие клинка вспороло кожу. И тут же на римлянина коршуном пал молокосос. Тиресий принял его удар на обмотанную руку, как на щит. К счастью, клинок был не слишком хорошо заточен или затупился за день, рубя человеческую плоть, посему ткани не пробил – была только боль, что отозвалась в кости. Почти как удар дакийского фалькса по щиту. Это был шанс – и Тиресий воспользовался им. Колющий удар – отработанный до четкости машины прием – и меч вошел в шею парню, кровь волной плеснулась на камни мостовой. Тиресий повернулся, парировать удар здоровяка он не успевал, вновь попытался увернуться – но удар дубины смел его и швырнул на стену.

В следующий миг разломанная дверь распахнулась, и наружу вырвался Тит с римским мечом – только держал дакийский юноша гладиус двумя руками – будто собирался орудовать фальксом – кровь дала о себе знать – память о детских годах всплыла и замутила все, что случилось потом, все уроки, преподанные римлянином. Сейчас он снова был даком и сражался как дак, то есть, вместо того чтобы колоть гладиусом, – рубил наискось. Здоровяк рыкнул и развернулся к Титу. Был миг – только один миг – когда Тиресий подумал, что бывший раб набросится на своего господина. То есть на него, Тиресия. Но ошибся центурион. Тит рванул к здоровяку и обрушил на того град ударов. Раз – отбит дубиной. Два – пропущен – три – попытка отбить – и опять пропущен. Четвертый (уже колющий) доконал здоровяка… Смертельно раненный мародер покачнулся, рухнул на колени. Удар в шею – сверху вниз – удар гладиатора, добивающего добычу. Здоровяк, даже получив смертельный удар, еще несколько мгновений стоял на коленях, а потом с глухим стуком пал на мостовую и растянулся в пыли и крови.

– Сейчас еще появятся… – выдохнул Тит.

– Что?

– Я уже говорил Аттию, как только увидел этот знак… Надо его как-то соскоблить или затереть. Приготовил… краску. Ну то есть не я приготовил, но краска есть. Да вот – не успел… Я даже предлагал спрятаться в доме напротив.

– Хозяева не откроют, – усомнился Тиресий.

– Еще как откроют! – хмыкнул Тит.

– Лучше убрать отсюда трупы и затереть знак, – решил Тиресий.

Из дома тем временем выскочили вольноотпущенники и рабы Аттия, стали утаскивать тела на соседнюю улицу, к сожженному в прошлую ночь дому.

Вонобий и Марк Антоний, вооружившись дротиками и мечами, охраняли. Тит постучал в дверь соседа-сирийца, и – о, чудо – ему тут же открыли. В проеме Тиресий разглядел тонкую девичью фигуру в длинной шелковой тунике. А, конечно… кто же может устоять перед этим взглядом чуть исподлобья серых глаз, перед белозубой улыбкой, белой кожей и золотыми кудрями юного красавца.

Девушка протянула Титу горшок с краской и кисть.

Тиресий усмехнулся, но было некогда смотреть, что же там дальше. Центурион заскочил в дом Аттия и быстро извлек из чехла прислоненный к стене щит.

Шансов, что в переулок не сунется никто из погромщиков, пока уносят тела убитых и закрашивают стену, было мало.

Увы, сбылись тяжкие предчувствия Тиресия. Едва выскочил он назад, на улицу, едва хозяйка загнала внутрь ораву ревущих детишек, высыпавших наружу поглядеть, что случилось, как в переулок ворвалось сразу человек десять.

Десять на одного – многовато. Даже для римского центуриона – слишком.

Но Тит очутился рядом. Молодец, парень, тоже прихватил свой щит из дома. Теперь он держал меч, как и положено римлянину в строю. Рядом встали Вонобий и Марк Антоний.

– Камни! – успел крикнуть Тиресий, как со стороны набегавших погромщиков на римлян обрушился град камней – кто-то за их спиной вскрикнул – несчастливцу из домашних Аттия досталось по спине. Асам Аттий тоже очутился рядом со своими гостями. Ни меча, ни щита у него не было, зато имелось два дротика. Шесть дротиков – один за другим полетели в набегавших на римлян погромщиков.

Трое пали сразу. Кто-то на бегу споткнулся об убитого и полетел кувырком, второй за ним. Третий успел перескочить, но его встретил Тиресий ударом клинка. А потом сверху из окон полетели камни – просто камнепад в горах – и обрушились они на голову бегущих навстречу римлянам мародеров.

Лишь двое успели отскочить к стене и тем ненадолго спастись – остальные остались лежать на мостовой. Этих последних двоих Тиресий и Марк Антоний успокоили быстро – благо у парней имелись при себе только ножи.

– Что теперь? – спросил Аттий, переводя дыхание.

Тиресий огляделся.

– То, что запланировали. Тела – в сожженный дом. Стену – закрасить.

* * *

Ночью на соседней улице подожгли богатый особняк. Тиресий, стоявший в карауле на крыше, видел, как перекидывают через стену зажженные факелы беснующиеся мальчишки. Ему даже показалось, что это свои, с соседней улицы, решили под видом гостей из прибрежных кварталов заняться грабежом.

Налетел ветер, подхватил пламя, огонь мгновенно скакнул на крышу ближайшего дома. Кажется, там проживал египтянин. Потом загорелся третий домус, за ним четвертый. Пламя весело перебегало от крыши к крыше, рвалось из окон, тянулось к небу. Люди кричали. Не было пожарных, чтобы погасить огонь. Первозданный Хаос вырвался из глубины первозданного мрака и заливал темными волнами все вокруг. Ненависть, ярость, смерть срослись в ночного цербера, что разгуливал, рыча, по улицам города.

Тиресий поднял тревогу, разбудил всех – приказал непрерывно набирать в колодце воду, наполнять амфоры и кувшины, бурдюки. Несколько рабов, разбуженные Аттием, встали дежурить на стенах. Другие таскали туда ведра с водой, поливали черепицу. Тиресий, то и дело оглядывая с высоты соседние дома, видел как при свете пламени мечутся темные человеческие фигурки – то ли пытаются спастись, то ли исполняют какую-то жуткую радостную пляску.

– Можно нарисовать картинку пожара… – сказал один из живописцев, ставя рядом с центурионом ведро с водой. – Наверное, вот так же горел Рим при Нероне. А правда, что император стоял на акведуке и пел, подыгрывая себе на цитре?

– Байки.

– Смотрелось бы хорошо. Значит, станет правдой… – хмыкнул художник и полез вниз по лестнице – за новым ведром.

Вместо него наверх поднялся Аттий – принес запас дротиков.

– Можно как-нибудь выбраться из города? – спросил Аттий, садясь рядом с Тиресием.

Центурион покачал головой:

– Пока не вижу, как это сделать. Надо ждать, когда подойдут римские войска…

– К этому времени нас всех перебьют, – вздохнул бывший легионер. – Я решил уходить. Завтра вечером. Готовься и ты.

У Тиресия возникло подозрение, что никуда Аттий уходить не собирается, а попросту хочет выставить нежелательных гостей за дверь, чтобы никто более не рисовал на белых стенах его дома черных орлов. Какой глупец!

– Лучше остаться и продолжать оборону… – сказал Тиресий.