Взрывай! Спец по диверсиям - Юрий Корчевский

Саша стал рассматривать документы погибшего. Солдатская книжка на имя Генриха Циммеля, еще какие-то бумаги на немецком. Как плохо, что он не знает немецкого!

Саша развернул карту. Довольно подробная топографическая карта Пинской области, но без каких-либо пометок. А они могли бы подсказать хотя бы предполагаемый район поисков партизанского отряда, командиру которого предназначалась рация.

В принципе, у него есть выход на подполье через Мыколу и его брата Михася. Правда, не верят они ему, но от рации при любом раскладе не откажутся – не тот случай. Рация – это связь с Большой землей, это новости о положении на фронтах, это возможность получать оружие и взрывчатку. Потому как уже в 1942 году в расположение партизанских отрядов стали садиться самолеты, а там, где это было невозможно, сбрасывали грузы на парашютах.

А еще – передача важных разведданных о противнике. Пожалуй, иногда это самое ценное. Саша знал, что нет ничего хуже, чем получить ценнейшие разведданные и не иметь возможности оперативно передать их в штаб. А уж там пусть командование решает, как распорядиться сведениями – прислать ли бомбардировщики, или подтянуть в нужное время и место войска, либо поставить перед диверсантами цель и задачу.

Саша решил проверить рацию. Ведь при приземлении мог удариться о дерево не только сам парашютист, но и рация. Хотя, когда Саша увидел радиста, он висел спиной к дереву, а мешок с рацией был спереди, на животе. Сама рация располагалась в двух брезентовых чехлах.

Саша открыл один. Рация была допотопная по современным понятиям, трехламповая «Север-бис». Из всех достоинств – небольшие размеры и вес: всего два килограмма. Дальность приема – около 400 километров. Для питания использовались батареи в железном ящике, подсоединявшиеся к приемо-передатчику кабелем. Управление примитивное – все тумблеры и ручки с надписями.

Саша подключил блок питания и щелкнул тумблером. Теперь надо подсоединить антенну, которая входила в комплект.

Саша вышел из сарая, забросил на крышу антенный провод и разбросал в сарае антенный противовес. Пока он занимался антенной, засветился индикатор.

Саша надел наушники, повернул ручку на прием и стал медленно вращать верньер настройки. В эфире – треск, помехи; потом совсем четко и ясно, как будто передатчик рядом – немецкий голос.

Саша повернул ручку. Послышалась музыка. Так бы сидел и слушал, но батареи на таких рациях недолговечны, могут работать всего тридцать шесть часов. Есть и запасной комплект, но этого все равно мало.

Убедившись, что рация цела, Саша уже хотел выключить ее. Ведь рация – вещь хрупкая, работает на радиолампах. Небольшой удар, и пиши пропало. Немецкие радиолампы к ней не подходят, да их и не найдешь.

Но, повернув слегка верньер, он замер. Передавали сообщение Совинформбюро.

В сарае ойкнули. Саша повернул голову. В проеме двери стояла Олеся с округлившимися от удивления глазами.

Саша махнул рукой, подзывая девушку к себе. Усадив на колени, он прижал один из наушников к ее уху.

Торжественный и мощный голос Левитана зачитывал: «В течение ночи на восемнадцатое мая на Харьковском направлении наши войска вели наступательные бои в районе города Керчь. На других участках фронта ничего существенного не произошло. За восемнадцатое мая уничтожено сорок три немецких самолета. Наши потери – семнадцать самолетов.

Частями нашей авиации на разных участках фронтов уничтожено или повреждено двадцать шесть немецких танков, свыше ста автомашин с войсками и грузами, тридцать пять подвод с боеприпасами, одиннадцать полевых и зенитных орудий. Подавлено несколько артиллерийских и минометных батарей, разбит железнодорожный состав, рассеяно и частично уничтожено до трех рот пехоты противника».

Сообщение закончилось. Саша выключил рацию. Настроение было приподнятым, впервые за много месяцев он услышал радиопередачу от своих.

Олеся сидела окаменевшая от услышанного. Она была удивлена и шокирована. Потом резко вскочила, и на Сашу посыпался град вопросов:

– Ты разведчик? Почему мне ничего не сказал? И почему раньше приемник слушать не давал? Я тебе не чужая! Ты, оказывается, в курсе событий на фронте! Как ты мог молчать?

Саша, удивленный ее напором, невольно начал оправдываться:

– Олеся, не забывай: я человек военный и давал присягу. Я не могу рассказывать гражданским лицам – даже близким людям – о задании.

Олеся закусила губу.

– Но послушать-то можно было! Я-то маялась в неведении – как там Москва, не сдали ли?

– Батарей для питания надолго не хватит, надо беречь.

– Сам – так слушаешь, а мне нельзя?

Олеся возмущенно фыркнула, дернула плечиками и ушла.

Саша упаковал рацию и затолкал брезентовый мешок подальше в сено. Плохое место для хранения – обнаружить легко, но в подвале еще хуже – сыро.

Следующим же днем, намеренно одевшись в немецкую форму и сунув в карман солдатскую книжку парашютиста, Саша отправился к железной дороге. Он пересек железнодорожное полотно и повернул вправо. Надо было искать Мыколу, а через него – Михася. Саша не встречался с ними уже полгода, и за это время многое могло измениться.

Деревню, где жил Мыкола, Саша нашел быстро – бывал уже здесь, а зрительная память у него отменная. На улице подозвал пробегавшего мимо паренька.

– Мыколу позови.

– Не знаю такого. Да и нет таких у нас в деревне.

– Дело срочное есть. Я не немец.

Парень демонстративно осмотрел Сашу, хмыкнул, но ушел.

Саша вышел за крайний дом.

Буквально через четверть часа к нему подошел Мыкола. Он осторожничал, смотрел исподлобья.

– Ты что же, не узнаешь старого знакомого? – рассмеялся Саша.

– Дядько? А я понять не могу, какой немец меня спрашивает!

– Давай отойдем.

Они направились к лесу, благо совсем рядом был, метров пятьдесят.

– Мыкола, слушай меня внимательно. Мне надо связаться с твоим братом. Жив еще Михась?

– Чего с ним сделается? Работает!

– Причем встретиться нужно срочно. У меня для него, вернее – для подполья – есть радиостанция.

Глаза Мыколы радостно вспыхнули:

– Где и когда?

– Завтра в полдень в урочище, где пушка была. Помнишь?

– А то! Жди там.

Паренек скептически оглядел форму, в которую был одет Саша, улыбнулся.

– Немцам служишь, дядько?

– С убитого снял, для маскировки, – спокойно ответил Саша.

Парень удовлетворенно кивнул и ушел.

На следующий день Саша отправился на встречу, захватив рацию. Он снова надел немецкую форму, закинул за плечо карабин, в карман сунул пистолет.