Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова

– Да. Знаю.

– Это ты смотрел.

– Я. Я потом тебя проводил до этой… квартиры. Все оченьпросто.

– Просто, – повторила Маша Тюрина. – А сейчас куда мы едем?

– Маш, – вместо ответа спросил Архипов, – когда Лизаветазатесалась в эту… секту?

– Давно, – быстро сказала она. – Сначала все это было очень…мило. Я даже радовалась, что к ней приходят друзья и подруги, все не такодиноко, я же в больнице работаю, сутками домой не прихожу. Давно, Володя. Лет…пять назад.

Оттого, что она назвала его по имени, у него из головывылетело все остальное.

– Ты… слышишь меня? У нее тогда сердечная болезньобострилась, а все из-за дневника… Тетя дневник покойного мужа из рук невыпускала, и вдруг он пропал.

Архипов некоторое время соображал, как именно нужно ответитьна этот вопрос.

– Да-а, – произнес он, сообразив, – слышу. А Добромира тыкогда-нибудь видела?

Маша Тюрина, медсестра пятнадцатой горбольницы, первой, еслион правильно запомнил, хирургии, здравомыслящая, вменяемая, двадцати четырехлет от роду, перепугалась так, что схватилась за руль “Хонды”.

“Хонда” вильнула.

– С ума сошла? – рявкнул Владимир Петрович.

– Откуда ты про него… знаешь? Он тебя… ты встречался с ним?

– Он тебя, с-сучару, на куски порвет, – прошипел с заднегосиденья Витек, – он от тебя… с-соплей не оставит… он…

– Что за концерт! – упрекнул Архипов. – Тинто!

Тинто Брасс свесил голову к Витьку и лениво гавкнул.

– Так что Добромир?

– Это страшный человек. Негодяй. Подонок. Он сказал тете,что оставит ее в покое, если я… если она… – Маша сильно вздохнула, – если ястану с ним жить. Это уже в конце было, когда они слишком насели на нее, и онаперепугалась. Она-то ведь тоже думала, что это милые и очаровательные люди.

“Нет, – подумал Архипов, – Лизавета была взбалмошной иэкзальтированной, но она никогда не была дурой, это уж точно”.

Маша Тюрина тоже не похожа на дуру, но вполне возможно, чтоей не хватало времени разбираться, кто там приходит к тете и чем занимается. Апотом стало уже поздно.

– Я… согласилась. Я на все соглашалась, но тетя неразрешила. Она сказала, что они все равно не отстанут, а мы потеряем остатки…самоуважения. – Тут Маша вдруг улыбнулась. – Еще она сказала, что можно было быпопробовать, если бы он дал подписку о том, что после этого обязуется…помереть. А без подписки не надо.

– Ты с ним встречалась?

– Да. Тетя ходила на собрания, пару раз я ходила с ней. Онихором пели песни, какие-то стихи друг другу читали, говорили, что собственногосочинения. Володь, это все ужасная глупость! Я не знаю, как такой глупостьюможно заманивать людей!

– Идея больно хороша, – задумчиво произнес Архипов. – Идитев природу, и она вас излечит. Цветочная пыльца полезней мяса, а жизнь в лесуздоровее, чем в мегаполисе. Самое главное, что по его теории не надо работать.Только думать позитивно и ждать, когда еда и одежда силой мысли придут к тебеот бога.

Тут она опять перепугалась.

– Ты что? Слушал его? Читал?! Читал, да? Ты тоже емуповерил?!

Архипов покосился на нее:

– Маша, остановись. Я стал проверять, что такое “Путь крадости”, которому Лизавета завещала квартиру. Влез на сайт и все там прочитал.Добромира я тоже видел только на сайте.

– Он тебя… с-суку… он тебя адским огнем… ты его не знаешь…ты его узнаешь.

Архипов дождался зеленой стрелки и повернул налево.

– Кстати, знаешь, как его зовут?

– Кого?

– Добромира?

Маша помолчала.

– Нет.

– Анатолий Петрович Безсмертный, – провозгласил Архипов, –по национальности украинец, а вовсе не иудей.

– Почему… иудей?

– На сайте сказано, что он брат Христа. Тот был иудей, ну,брат, по логике, тоже должен быть иудеем, ан нет. Подвизался учителем географиив городе Житомире. Двое детей от двух разных жен. Книги ему сочиняет господинОслов Сергей Борисович, бывший журналист. Адама, которая тебе тогда в“Мерседесе” в ухо свистела, есть Инга Евгеньевна Ставская, в прошломпресс-секретарь какой-то косметической фирмы.

– Господи, – пробормотала Маша Тюрина, – откуда ты все этоузнал?! Да еще так быстро?!

– Компьютерный шпионаж, – объяснил Архипов легко. – Эй,болезный! Вставай, дорогу показывать будешь! Слышишь, болезный!

– Он тебя… уроет, блин! Он тебя…

Архипов вышел из себя.

Он резко тормознул на пустой дороге, перегнулся черезсиденье, сморщился от резанувшей боли в спине, одной рукой вытащил из-засиденья Витька и сдавил толстую шею. Витек захрипел.

– Ты мне надоел, – прошипел Архипов. – Отвечай на моивопросы, а больше никаких звуков не издавай. Если понял, кивни. Ну что? Понял?

Витек дернул головой, и Архипов отпустил его. Витекобрушился на сиденье.

– Так. Куда теперь?

– Прямо. Потом налево, на проселок.

– На вокзале они тебя нашли? – спросил Архипов у Маши. –Этот и тот, который к унитазу пристегнут?

Она кивнула.

– Мне Макс сказал, что подошел какой-то “ферт в плаще”.Витек, это ты подходил? А, Витек?

– Я… блин…

– Зря ты подходил, – заключил Архипов. – По проселку долгоеще?

– Направо. Второй поворот. Третий дом от угла, заборкаменный. Только он тебя все равно уроет, с-сука!

– Володя, – спросила Маша Тюрина, – что ты хочешь делать? Тыне представляешь себе, насколько это страшные люди! Когда тетя умерла, онисамые первые пришли, я ее даже похоронить не успела. Они пришли как к себедомой, понимаешь? Они знали, что я… сдамся без боя, они… очень сильные истрашные, Володя. Они не оставят нас в покое.

– Я сильнее и страшнее, – заявил Архипов холодно. – Или тытоже веришь во всю эту галиматью, вроде трех планов бытия и вселенской струны,на которой играет душа?

– Какая… струна? – оторопело спросила Маша. – При чем тутструна? Откуда ты ее взял?!

Архипов чуть было не сказал: “Да это мне полчаса назадЛизавета опять наболтала!..”

Но все-таки не сказал. Получалось, что он не только верит вовсю “эту галиматью”, но даже активно ее пропагандирует.