Дядя самых честных правил 2 - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Марья Алексевна вздохнула, вспоминая молодость. А мне в голову лезли разные мысли. Механические лошади это хорошо, бесспорно. Но они продукт штучный, сильно много не продашь, да и умения требуют. Пожалуй, неплохо ещё и мелочёвку производить, вроде этого чайника. Цена будет небольшая, наладить сбыт легко, и не только среди высшего сословия, но и по мещанским лавкам…
— О чём задумался, Костя? — княгиня протянула мне чашку с чаем.
— Ерунда, — я кивнул и сделал глоток, — идеи для торговли появились.
Она насмешливо подняла бровь.
— Ты смотри, ночь на дворе, а он всё о делах думает. Далеко пойдёшь, Костя, помяни моё слово.
— Да ладно вам, Марья Алексевна, обычное дело.
— Ага, обычное, — она рассмеялась, — дворяне в твоём возрасте о балах думают, о гулянках, о картах да где денег занять под карточные долги. За ум годам к сорока берутся, и то не все. А уж при дворе думать положено о делах сердечных, да об интригах, как кого подвинуть. Кстати, попадёшь туда, не говори о торговле, засмеют и мещанином посчитают.
— Я и не собирался ко двору, Марья Алексевна, не моё это.
— Э, Костя, от твоего желания ничего не зависит. Захочет матушка-императрица себе новую игрушку, некроманта тёмного — будешь обязан мрачным видом фрейлин да придворных пугать.
Я поперхнулся чаем.
— Не слишком радужная перспектива.
Марья Алексевна развела руками.
— А что делать, Костя, что делать. В этом мире от нашего желания мало что зависит.
Мы немного помолчали, каждый раздумывая о своём, и Марья Алексевна сменила тему.
— Спасибо, что попросил Настасью переслать мне письма. Если бы не ты, мы бы с ней никогда не помирились. А теперь хоть поговорить есть с кем, повспоминать старые времена.
— Марья Алексевна, простите за бестактный вопрос, из-за чего вы с ней поссорились?
Княгиня грустно улыбнулась.
— Из-за дяди твоего и поругались. Он, знаешь, какой был? Ух! Красавец, обходительный, галантный, щёголь, каких мало. Как взглянет, как ус покрутит, аж коленки слабеют. Не он за девицами бегал, а они за ним. Хоть фрейлины, хоть девки дворовые.
Взгляд княгини затуманился, будто она вспоминала что-то.
— Это сейчас я старая, на Бабу-Ягу похожа, а в молодости была хороша, очень хороша. Да и дядя твой мне знаки внимания оказывал. Одно плохо — он с собой в Петербург привёз Настасью, чтобы дом держала. Так она тоже красоткой была и в спальню к Василию Фёдоровичу бегала. А мне, уж извини, он целиком нужен был. Вот и не поделили мы его.
Она вздохнула.
— Ладно, дело прошлое, уже быльём заросло.
Марья Алексевна хлебнула чай, скривилась, отставила чашку и вытащила фляжку. Отвинтила крышку, понюхала и довольно зажмурилась.
— Желаешь? — предложила она мне.
— Нет, благодарю.
— Как знаешь. А мне не помешает крохотный глоточек, может, хоть к утру подремлю.
На некоторое время повисла пауза. Глоточек у княгини оказался такой, что впору императорским гвардейцам завидовать. А уж они в этом деле толк знают.
Закусывать Марья Алексевна не стала — достала надушенный кружевной платок, прижала на секунду к носу и шумно вдохнула.
— Когда попадёшь ко двору… — сказала она чуть хриплым голосом.
— Марья Алексевна, я не собираюсь ехать в Петербург. Мне в моём поместье хорошо.
— Не перебивай. Поедешь, никуда не денешься. Твой Талант многих в столице интересует, очень многих. Дядю твоего помнят, уж поверь мне, и тебя постараются к делу пристроить.
Она усмехнулась.
— Мне иногда кажется, что Василий Фёдорович специально себе ссылку устроил, чтобы от него отстали. Так что доверься моему опыту, ещё годик погуляешь, порадуешься вольной жизни, а там и вспомнят о тебе. И не делай такое лицо — не казнить будут, а наоборот, услуг твоих требовать.
Княгиня пожевала губами, будто обдумывая речь, и продолжила:
— Я не знаю ваших секретов некромантских и знать не хочу, но если Василий Фёдорович наставления давал — исполни всё в точности. Он пустых поучений не любил, так что говорил с умыслом. Понял?
— Ага.
— Дальше слушай. Ежели тебя императрица видеть захочет, а она захочет, не сомневайся. Любопытная она, как кошка, сколько не говорила ей. Так вот, попадёшь к ней, она ругать тебя будет.
— За что?
— Был бы человек, а за что найдётся. Так ты внимания не обращай, держись смело, прямо на неё смотри, с честью и достоинством. Говори, будто гвардеец: громко, без всяких там. Любит она такое, особенно когда “матушкой-императрицей” называют. Не виляй, не мямли, только раздражишь её этим.
— Понял, сделаю.
— И ещё, — княгиня подалась вперёд, — говори, что дядя бумаги свои сжёг до твоего приезда. Мол, ни векселей, ни архива не осталось, даже с должников не смог денег получить. А если про меня разговор зайдёт, назови старой дурой. Скажи, что я из ума выжила, любовника молодого из крепостных завела. Даже лучше трёх, да. Ещё скажи, что память у меня отшибло, не узнаю никого.
— Марья Алексевна, да что же это я про вас гадости говорить буду?!
— Уж сделай милость, скажи. Не хочу я, чтобы она обо мне даже думала. А то или из ссылки вернёт, или, наоборот, велит в Сибирь ехать.
Она замолчала, немного посидела в тишине и дёрнула специальный шнур на стене, требуя кучера остановиться.
— Иди, Костя, устала я. Что-то глаза слипаться стали, может, посплю чуток.
Я кивнул, встал и поклонился.
— Доброй ночи, Марья Алексевна.
Уже выйдя из её кареты, я обернулся.
— Если надо, всё сделаю, как просили.
— Спасибо, Костя.
Она закрыла дверь, и я пошёл в свой экипаж.
* * *
Утром третьего дня наш “поезд” добрался до Москвы. Кучер княгини дорогу знал и правил без раздумья — улочки, переулки, неожиданные повороты. Пожалуй, я бы не рискнул самостоятельно искать дорогу обратно.
В конце пути нас ждал особняк за высоким кованым забором. Большой домина с колоннами и статуями львов перед входом. Нашим экипажам без вопросов открыли ворота, мы подкатились к парадному входу и принялись выгружаться.
Нет, пожалуй, со львами я поторопился. Статуи только издали их напоминали, а если рассматривать вблизи, то сразу становилось ясно — лепили фигуры с обычных кошек, только увеличенных раз в пять.
— Марья, дорогая, как я рада тебя видеть!
По ступенькам к нам спускалась дама. Пышный белый парик с завитыми локонами, белое, густо напудренное лицо, мушка на щеке. Было видно — женщина далеко не молода, пожалуй, даже постарше Марьи Алексевны.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!