Спасти(сь) (от) дракона - Елена Амеличева

было не все. Едва перевернулась на спину, как все повторилось. Мне оставалось лишь одно — чувствовать, смеясь, охая, замирая. И наслаждаться!

Могла ли бедная послушница в Храме Огня хотя бы представить, что ее будут мыть, мять, умащать маслами в восемь рук лучшие банщицы Империи? Ей подобное и присниться не могло!

Процедуры следовали одна за другой, даже счет им потеряла. Вскоре не осталось даже самого крошечного местечка на теле, которое не побаловали бы массажем, притирками, скрабом или еще чем-то, чему я и названия не знала.

Когда сил уже не осталось, меня снова поманили в бассейн — на этот раз с прохладной водой. Распаренное избалованное тело погрузилось в нее, и я застонала от удовольствия. Контраст горячего влажного пара и холода, который пробежался по коже, ощетинив ее мурашками, был восхитительным. Эти девушки определенно лучшие банщицы Империи!

Почти мурлыкая от удовольствия, я начала выходить из воды и не сразу заметила незнакомку, которая вплыла в купальню. Лишь когда служанки затихли, склонив головы, увидела эту красавицу. Да, драконицы считались самыми красивыми женщинами нашего мира, но эта могла дать фору всем им, вместе взятым!

Рассказывая о своей госпоже, которую явно любили, девушки упоминали, что она родила султану четырех сыновей. В это невозможно было поверить, глядя на фигуру этой красавицы. Форма песочных часов с пышной грудью и женственно округлыми бедрами подчеркивалась широким золотым поясом, расшитым разноцветными каменьями. По длинным ножкам струились зеленые шаровары, приоткрывающие точеные лодыжки.

Открытыми оставались и плечи, нежно-беззащитные, такие восхитительно хрупкие, что ее хотелось защищать от малейшего ветерка. По ним струилась на спину волна черных кудрей, благоухание которых мой нос уловил несмотря на то, что купальня и так была перенасыщена яркими ароматами.

Совсем еще юное лицо сердечком просилось на картину. Только не уверена, что найдутся художники, способные перенести на холст его молочную белизну с едва заметным персиковым оттенком, как юный рассвет, разливающийся над пустыней.

Тонкая переносица перетекала в гордый, прямой нос, выдающий сильный характер, как и твердо очерченный подбородок. Между ними царствовали пухлые, изогнутые в мягкой улыбке губы, просящие поцелуев.

А потом я заглянула в ее искрящиеся глаза удивительного цвета из двух так соединенных оттенков, что, соперничая друг с другом, они не смешивались, создавая новый, уникальный цвет — объятия изумрудного и золотого!

Это не женщина, а драгоценный камень, созданный природой в единственном экземпляре! А дворец — достойная ему оправа! Теперь я понимала султана — в такую женщину невозможно не влюбиться, утонув в ней сразу и навсегда!

— Приветствуйте любимую супругу Повелителя, несравненную Шасиану! — торжественно провозгласила одна из служанок, выведя меня из ступора.

— Простите, госпожа, — склонила перед ней голову.

Святые угольки, я же голая!

Глаза заметались в поисках чего-либо, чтобы прикрыть наготу. Что угодно подойдет! Но, как назло, рядом имелись лишь мраморные плиты и курни, в которые капала вода из кранов. Вряд ли мать Амана оценит, если я отколупаю одну из них и прикроюсь, как щитом!

— Тебе совершенно нечего стесняться, дитя, — пропела Шасиана и подошла ко мне.

Двигалась она тоже так изысканно, словно плыла в медленном танце собственного тела.

— Ты прекрасна, магисса Найяна, — тонкий пальчик, украшенный массивным кольцом, как и его собратья, приподнял мой подбородок.

— Рядом с вами лучшие красавицы мира лишь невзрачные дурнушки, госпожа! — искренне выдохнула я, зачарованная изумрудно-золотыми глазами.

— Зови меня Шасианой, малышка. Благодарю, мне приятно слышать столь лестный комплимент.

— Думаю, вы постоянно такие слышите, — пробормотала я.

— Верно, — она улыбнулась и кивнула служанкам.

Они тут же натерли меня чем-то жирным, но оно на удивление быстро впиталось.

— Это для того, чтобы кожа оставалась белоснежной, — тихо пояснила из девушек, оборачивая меня фиолетовым покрывалом.

Другие начали закреплять его, но лицо Шасианы потемнело.

— Нет! — властно обронила Нагиня. — Не тот цвет! Вы что, не видите эти прекрасные золотые очи?!

— Простите, госпожа, — девушки тут же раскутали меня.

— Так, что у нас есть? — супруга султана прошлась вдоль длинного ряда служанок, которые вбежали в купальню с отрезами тканей всевозможных оттенков.

В полнейшей тишине раздавался лишь мерный стук ее каблучков по мрамору.

— Хм, — она ткнула пальчиком в темно-золотое покрывало, в которое меня тут же укутали. — Да, твой цвет, — довольно кивнула. — Такая глубина в очах появилась, изумительно! Продолжим.

Чувствуя себя ее куклой, я молча поднимала руки, когда было велено, принимала требуемую позу, когда к моему лицу подносили новый отрез, и улыбалась будто прилипшей к лицу улыбкой, от которой сводило лицо.

Что ж, мне наглядно показали, каково мое место во дворце, признаю. Кивай и кушай молча, как сказала бы настоятельница Храма Огня. Да нахваливать не забывай, превознося до небес щедрость радушного хозяина.

— Отлично! — Шасиана, наконец, удовлетворенно кивнула, оглядев свою разодетую в разноцветные покрывала, пояса и прочие неведомые вещички куклу. — Теперь идем!

Может, она всегда хотела дочь? Хотя, вряд ли. Если вынуждена жить в мире, где правят мужчины, а женщины созданы для их ублажения и продолжения рода, то не захочешь такой бесправной участи своему ребенку.

Чувствуя, как шелковые покрывала приятно холодят разгоряченную кожу, я вышла вслед за Нагиней в уютный внутренний дворик. В центре его располагался шестигранной формы пруд с разноцветными рыбами, лениво машущими плавниками. По бокам росли ягодные кусты, вокруг них разгуливали диковинные птицы с длинными сверкающими хвостами.

Фонтаны о чем-то шептались с ветром, который вздыхал в ветвях высоких деревьев, которые под тяжестью блестящих янтарных плодов опускались до земли. Из овальных курительниц устремлялся ввысь изысканный аромат благовоний. На перилах, обрамлявших второй этаж резной каменной красотой, ворковали горлицы.

Мы с Шасианой уселись в тени, на низеньких диванчиках, расшитых цветами и засыпанных крошечными, совсем как игольницы, подушечками. Перед нами поставили неизвестные мне напитки и бесчисленное множество маленьких тарелочек со сладостями.

Красота этой страны понемногу входила в меня, сопротивляться ей не получалось. Она проникала в самое сердце журчанием фонтанов, игрой красок потрясающих мозаик, бликами солнца от разноцветных изразцов, которыми были выложены стены, и узором воздушных куполов над головой, похожим на звездное небо.

Вызывала прилив щемящей нежности улыбками местных, уютными балкончиками с резными перилами, после которых ладонь пахла древесной горчинкой. Раскрывалась перед тобой доверчиво, манила, ласкала взгляд, потрясала новыми ощущениями. Остаться равнодушной не было ни малейшего шанса.

Пока я пробовала сласти, растекающиеся на языке медом с привкусом лимона,