Эмма в ночи - Уэнди Уокер

Других желаний у меня не было.

Вернувшись с Коста-Рики, Хантер надеялся, что с лета в доме ничего не изменилось. Эмма не поддерживала контактов с Джилом через социальные сети, не желая, чтобы об этом узнала мать, потому что миссис Мартин была достаточно умна, чтобы тайком вторгнуться в ее жизнь. К тому же мне представляется, что глубоко внутри Эмме было стыдно за отношения с Джилом, обыкновенным менеджером в кафе, но в известной степени именно благодаря этому стыду ее к нему и тянуло. Это трудно объяснить. Если бы у меня были преимущества Эммы, я бы употребила их с большей пользой, направив на достижение либо идеальной любви, либо абсолютной власти, и никак не меньше.

Когда Хантер вернулся домой и узнал о Джиле, это подкосило его на корню. И был ли он на самом деле летом к ней добр или же просто считал, что выиграл войну, теперь уже не имело никакого значения, потому что схватка возобновилась, причем даже с большей силой, чем раньше. Эмма сразу ему сказала, что им обоим нужно как-то устраивать личную жизнь, и предложила остаться друзьями. Напомнила, что формально они были родственники и какие бы чувства ни питали друг к другу, им не дано быть вместе, потому как в этом случае окружающие посчитали бы их монстрами. Чудовищами, погрязшими в инцесте. В отношении секса между близкими мир настроен очень критично, даже принимая во внимание утверждение Библии о том, что мы все родственники и в этом качестве подвержены пороку запретной любви. По правде говоря, я этого не понимала. Но понимала я там что-то или нет, не имело никакого значения. Впервые за все время они открыто признали, что в их отношениях происходит что-то не то, и Хантер вновь возненавидел Эмму. В итоге наш дом до конца года превратился в поле битвы – с оскорблениями, хлопаньем дверью и ледяными взглядами. Хантер рассказал всем о Джиле и Эмме. Эмма стащила у него травку с кокаином и спустила все в унитаз. Иначе как «сучкой» Хантер ее больше не называл. Она в ответ обзывала его «лузером».

Дошло до того, что миссис Мартин сама предложила Эмме переехать к отцу, но та отказалась. Я не думала, что до такого доживу. Вот до чего может довести война.

Ситуация обострилась до такой степени, что когда в марте из Хэмилтона пришло уведомление о зачислении Хантера, это ни у кого не вызвало реакции, кроме, разумеется, мистера Мартина.

Однако Хантер той весной весь как-то подобрался и начал встречаться с очень симпатичной старшеклассницей из нашей школы. Они усиленно изображали из себя благословенных небом влюбленных. При каждой возможности он приводил ее к нам домой, мама перед ней без конца лебезила, мистер Мартин, как положено, не замечал ее красоты, и всем, казалось, было хорошо. Всем, кроме Эммы. Когда они приходили к нам, у меня было такое ощущение, что мы все выходим на театральные подмостки. Снова и снова, и снова. Я, к примеру, подпевала общему хору. Однако Эмма в этом никакого участия не принимала. Поэтому когда на горизонте замаячило лето, Эмма решила уехать в летний лагерь в Париж, что, по моему мнению, пошло бы ей на пользу, а я вознамерилась съездить в рамках одной из программ в Англию. Иногда войну можно закончить, просто покинув поле боя до того, как твоя армия будет разгромлена.

И в это самое время Хантер решил рассказать миссис Мартин о фотографиях. Это было неизбежно, ведь и само разоблачение, и все последовавшие за ним действия носили слишком разрушительный характер, чтобы быть незапланированными.

В выходные накануне Дня поминовения[16] мы с Эммой и Уиттом были у папы. Мистер Мартин уехал во Флориду, куда каждый год отправлялся играть в гольф со старым товарищем из Хэмилтона. В итоге миссис Мартин с Хантером остались в доме одни. Когда мы вернулись, парень заявил, что прекрасно провел время наедине с нашей мамой. А в воскресенье за завтраком сказал Эмме, что не выдержал и рассказал обо всем миссис Мартин. Больше не мог держать в тайне. Ему было невыносимо, что она на него злилась, полагая, что это он сделал те снимки ее любимой дочечки. И тогда он сбросил на нашу семью атомную бомбу, сообщив, что ее фотографировал отец. Не забыв привести в доказательство скриншот его телефона. Когда муж вечером вернулся домой, миссис Мартин на него набросилась, и война между Хантером и Эммой перешла в вооруженный конфликт между мамой и отчимом.

Однако это еще было не все. Как оказалось, у Хантера были в запасе и другие бомбы, просто он терпеливо ждал, не убирая руку с большой красной кнопки, чтобы обрушить их на наши головы.

Тогда я испытывала то же чувство, что впоследствии на острове, а потом и когда вернулась домой. Сила пришла в действие, и ничто не могло ее остановить. Было слишком много лжи. И слишком многое стояло на кону. Я была вне себя, мне страшно хотелось убежать куда-то далеко-далеко, в тихое, спокойное место, где жизнь остановилась. После того Дня поминовения у меня возникло ощущение, что нас всех подталкивает в спину что-то энергичное и мощное. На острове, а потом по возвращении домой я сама стала этой силой. Но у меня не было никакого желания ею быть. Все, чего мне хотелось, это стать обыкновенной девочкой, которой я никогда не была с такой мамой, как миссис Мартин. От этого хотелось пойти к ней в комнату и душить до тех пор, пока она не распрощается с жизнью.

Ожерелье. Кроме него ничего, что принадлежало бы девочкам, агенты не нашли. Эксперты взяли по всему дому образцы, изъяли из корзин для белья полотенца, нашли в комоде волоски. Чтобы сделать анализ ДНК, обнаружить фрагменты отпечатков пальцев на случайных предметах и скрытых поверхностях, понадобится несколько дней.

Но они знали, что в день исчезновения это ожерелье было на Эмме. Она носила его каждый день, как напоминание Касс о том, что мама любила ее больше.

Эбби сидела в баре мотеля в Дамарискотте и потягивала из чистенького стакана виски. Им всем предстояло провести в этом городке несколько дней, опрашивая жителей, тщательно изучая записи актов гражданского состояния в мэрии и обыскивая семь акров леса на острове Фрейя. Часы уже пробили полночь и члены команды ушли спать после долгого волнительного дня. Все, кроме Эбби. В голове никак не могли улечься мысли об увиденном. Образы острова, дома, комнат и лесных зарослей вдохнули жизнь в рассказы Касс и теперь, когда ее разумом завладел алкоголь, проходили перед ее мысленным взором. Агенты осмотрели каждый ящичек в одежных шкафах и на кухне, нашли упомянутые Касс учебники, видеоуроки балета и сборник колыбельных. Покопались в мусоре, обнаружив остатки белой рыбы и рисового пудинга, а также пустую картонную упаковку из-под молока. Эбби представляла, как Эмма и Касс завтракали, обедали и ужинали за этим столом, постоянно страдали, но при этом изображали на лицах счастье и покорность. Представляла их, когда они чувствовали себя частью семьи и считали, что их любят, – пока не поняли, что происходит на самом деле. Видела облегчение и смех на их лицах. А мысленно выйдя через лес на пристань, нарисовала в воображении Касс – как она ждала там шкипера, готовилась любить его и ненавидеть, а потом, когда все заканчивалось, ненавидеть за сделанное себя.