Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735) - Игорь Курукин

Постоянно тяжелой оставалась ситуация в Гиляне. «Лихорадка свирепствует здесь круглый год, в особенности же около весеннего равноденствия и в июле и августе месяцах. Здоровым временем года считаются месяцы от апреля до июля. Сами туземцы почти все страдают этой болезнью или ее последствиями. Достаточно иногда одного или двух пароксизмов, чтобы свести в могилу самого здорового человека» — так описывали этот край русские географы в середине XIX века.

Сырую прибрежную низменность покрывали леса, а дорогами служили тропы для вьючного скота, проложенные сквозь чащи и болота. «Вследствие частых осадков с гор стекают в море многочисленные реки. В сухую погоду они немноговодны, но в половодье превращаются в бешеные потоки, все сокрушающие на своем пути. В низовьях они утрачивают свою стремительность и на побережье образуют внутренние стоячие озера, окруженные непроходимыми трясинами, заросшими камышом и осокой, называемые здесь морцами или мордабами (мертвая вода). Во время засух обнажившиеся трясины начинают гнить, распространяя зловоние и порождая мириады мошек и комаров, которые являются источниками малярии. Также порождают злокачественные лихорадки возделываемые на побережье рисовые поля (чалтыки)», — предупреждали о климатических особенностях этого участка «персидского театра военных действий» военные специалисты уже в XX веке.

Все эти условия отражались на состоянии сравнительно небольшого русского корпуса в Гиляне, данные о котором приводятся нами ниже на основании рапортов В.Я. Левашова в относительно спокойные 1730-1732 годы:

Напоминаем, что речь идет только о регулярных войсках, а помимо них командующий располагал в Гиляне конницей от 800 до тысячи человек из казаков и конных армян и грузин, но потери среди них не всегда фиксировались.

Для сравнения можно указать, что в расположенных на Украине 14 драгунских полках, примерно в два раза превышавших по численности гилянский отряд, потери от болезней за сентябрь — ноябрь 1723 года составили 70 человек и 150 лошадей. Только в двух особенно страдавших от «лихорадки и поноса» частях имелось значительное число больных — 151 в Кроншлотском драгунском полку (с 15 сентября по 1 января 1724 года умерли 16 человек) и 213 в Олонецком (за тот же период умерли 19 человек); в остальных полках, подавших сведения о заболевших, таковых насчитывалось по 20-30 человек.

В каждом из указанных выше рапортов Левашов просил прислать от семи до десяти тысяч человек, которых никогда не получал, а прибывавшие пополнения едва могли поддерживать прежнюю численность войск. Не хватало и полковых попов — их приходилось присылать «сверх комплету». В октябре 1731 года в Реште имелся только один здоровый священник, а остальные «больны при смерти», «больным в потребах служить не могут, и люди уже давно помирают бес покояния».

1727 год был самым тяжелым для Низового корпуса. Болезни унесли жизни едва не половины его солдат и офицеров, и Долгоруков требовал для покрытия «великого некомплекта» присылки 8135 человек, не считая офицеров и извозчиков. Всего же по ведомости 1731 года тогдашнего командующего В.Я. Левашова убыль унтер-офицеров и рядовых «регулярных» войск корпуса составила:

* Подсчеты наши. — И. К.

Но и в другие годы убыль была настолько велика, что не покрывалась пополнениями: по данным на ноябрь 1728 года реальный состав пехотных полков корпуса составлял от 400 до 700 человек, то есть меньше половины штатной численности; таким же он оставался ив 1731 году.

Реальные потери были больше, поскольку генеральские ведомости учитывали лишь «кадровых» военнослужащих. Об убыли в «нерегулярных» частях их начальники сообщали не всегда (правда, иногда они, напротив, намеренно преувеличивали ее размеры: в январе 1732 года донской казачий полковник Белогородцев был разжалован в рядовые за то, что за взятки писал своих подчиненных умершими, и казаки таким образом отправлялись домой). Очень высокие потери несли украинские полки- в том числе и потому, что использовались на строительных работах. Как следует из представленных в Совет документов, из находившихся в 1724-1725 годах на Кавказе десяти с половиной тысяч казаков «от цынготной и другой тяжкой болезни повалились и от татар в сулацком городке и в Аграханском транжаменте на боях и нападениями в разных местах побито и умерло 5183 человека»; более 900 были больны. Оставшиеся, докладывал в августе 1725 года полковник Михаил Милорадович, «платья, обуви и других харчевых вещей, кроме хлебного жалованья, давно лишились». Обращавшийся к командованию за выплатой неполученного жалованья донской атаман Иван Краснощекое писал о смерти 455 из трех тысяч казаков, посланных в 1726 году, потому что их жены и дети просили о помощи. Из тысячи отправившихся в поход в 1725 году слободских казаков через два года осталось в живых 599 человек.

Хуже всего, пожалуй, пришлось отправленным в 1724 году по указу императора «для строения крепостей» татарам, мордвинам и чувашам. К февралю 1726 года, согласно донесению М.А. Матюшкина, из пяти тысяч человек 110 бежали, а 3747 умерли, остальные продолжали работать в Баку (336 человек) и в Реште (536 человек). Верховный тайный совет разрешил вернуть больных и тех, кто уже не мог работать; но только через два года В.В. Долгоруков отпустил оставшихся в живых по причине «немалого нам подозрения от тамошних народов, ибо из тамошних народов призываем в свою протекцию, а своих в такой нищете и работе мучим». Еще раньше, в 1726 году, он предложил отправить домой находившихся на крепостных работах «бунчуковых» казаков; старому воину было «жалко смотреть» на бедных «рабетишек», которые умирали «без всякой ползы государственной». Отпустили, однако, не всех. О судьбе оставшихся В.Я. Левашов известил в 1730 году: в Гиляне из «командрованных» осталось только 119 человек, которых он использовал для «посылок» и сбора податей.

Несмотря на усилия военного ведомства, ситуация в дальнейшем принципиально не изменилась. Полки вывели с низовьев Куры (там осталась лишь маленькая крепость), но в Гиляне болезни косили армию по-прежнему. С января по ноябрь 1730 года там скончались 943 человека (в боях погибли два казака); за 1731 год при боевых потерях в 59 солдат заболели и умерли 1523 человека (целый полк!) и почти столько же — 1476 ушли из жизни только за три месяца 1731 года.

На смену выбывшим приходилось постоянно присылать новые контингенты рекрутов и солдат из армейских и гарнизонных полков. По составленной в сентябре 1731 года ведомости в Низовой корпус были доставлены:

Последняя ведомость явно не полна, поскольку приведенное в ней количество пополнений не могло компенсировать потери и поддерживать численность войск в указанных выше размерах. Не случайно сам Левашов позднее объяснял, что точных цифр численности корпуса по годам привести не может, а Долгоруков жаловался на отсутствие квалифицированных подьячих для ведения отчетности, так что «уже ныне офицеры вместо писарей отправляют». Из доклада самой Военной коллегии от 19 июня 1732 года следует, что в «новозавоеванные провинции» отправились: