Цена соли - Патриция Хайсмит

Позже они спустились к машине и поехали прокатиться – в западном направлении, в темноту. «Мы не поедем дальше на запад», – подумала Терез. Она не могла унять панику, которая плясала в самом её сердце и вызвана была чем-то, что произошло раньше, что случилось давно, не сейчас, не вот это. Ей было не по себе, а Кэрол вела себя как ни в чём не бывало. Кэрол не просто разыгрывала хладнокровие, ей и в самом деле не было страшно. Что он, в конце концов, может сделать, сказала Кэрол, – просто она не хочет, чтобы за ней шпионили.

– И ещё одно, – добавила Кэрол. – Попробуй выяснить, что у него за машина.

Той ночью, обсуждая над картой дорог завтрашний маршрут, они разговаривали так по-деловому, как пара незнакомцев, и Терез подумала, что наверняка сегодняшняя ночь не будет такой, как предыдущая. Но когда они в постели поцеловались, желая друг другу спокойной ночи, Терез почувствовала, как их вдруг отпустило, она ощутила этот жадный отклик в них обеих, словно их тела были из таких материалов, которые при контакте неизбежно вызывают желание.

19

Терез не удалось выяснить, что у него за машина, потому что машины были заперты в отдельных гаражах, и хотя гаражи были ей видны с веранды, в то утро она не заметила, чтобы он выходил из гостиницы. И в обед они его тоже не видели.

Миссис Френч настояла на том, чтобы они зашли к ней в комнату выпить ликёра, когда услышала, что они уезжают.

– Вы должны выпить по рюмке на дорожку, – сказала она Кэрол. – Да и вашего адреса у меня ещё даже нет!

Терез вспомнила, что они пообещали друг другу обменяться цветочными луковицами. Она вспомнила долгий разговор о луковицах, который случился у них как-то раз в машине, разговор, скрепивший их дружбу. Кэрол держалась с поразительным терпением до самого конца. Глядя, как она сидит на диване у миссис Френч с рюмкой, в которую миссис Френч всё подливала и подливала, в жизни было не догадаться, что Кэрол торопится поскорее оттуда выбраться. На прощание миссис Френч расцеловала их обеих в щеки.

Из Денвера они поехали по шоссе на север, в сторону Вайоминга. Они остановились выпить кофе в заведении из тех, что им всегда нравились, – обычный ресторан со стойкой и музыкальным автоматом. Они опускали монетки в автомат, но всё это было не то, что раньше. Терез знала, что как раньше уже не будет до конца поездки, хотя Кэрол и сейчас ещё говорила о том, чтобы доехать до Вашингтона и, может быть, даже дальше на север, в Канаду. Терез чувствовала, что Кэрол была нацелена на Нью-Йорк.

Первую ночь они провели в туристическом лагере, устроенном в виде расположенных по кругу вигвамов. Когда они раздевались, Кэрол посмотрела на потолок, туда, где в одной точке сходились опорные жерди, и скучающим тоном произнесла:

– Не лень же некоторым идиотам.

И Терез это почему-то показалось уморительно смешным. Она хохотала до тех пор, пока Кэрол от этого не устала и не пригрозила, что заставит её выпить стакан бренди, если она не прекратит. И Терез всё ещё улыбалась, стоя у окна с бренди в руке и поджидая, чтобы Кэрол вышла из душа, когда к большому вигваму-конторе подъехал автомобиль и остановился. Через минуту вошедший в контору человек вышел оттуда и огляделся в темноте, внутри круга вигвамов. Его крадущийся шаг – вот что привлекло внимание Терез. Она вдруг без сомнений поняла – хоть и не видела его лица, да и фигуры толком, – что это детектив.

– Кэрол! – позвала она.

Кэрол отдёрнула шторку душа, взглянула на неё и перестала вытираться.

– Это…

– Не знаю, но думаю, да, – сказала Терез и увидела, как гнев медленно расходится по лицу Кэрол, и оно становится каменным. От потрясения Терез протрезвела, словно сейчас только осознав оскорбительность происходящего для себя и для Кэрол.

– Ч-чёрт! – сказала Кэрол и швырнула полотенце на пол. Она накинула халат и завязала пояс. – Ну… что он делает?

– По-моему, он собирается здесь остаться. – Терез отступила к краю окна. – Во всяком случае, его машина по-прежнему перед конторой. Если мы выключим свет, мне будет гораздо лучше видно.

Кэрол застонала.

– О, не надо. Я не смогу. Мне это наскучило, – произнесла она с величайшей скукой и брезгливостью в голосе.

И Терез улыбнулась, кривя губы, сдерживая очередной безумный приступ смеха, потому что знала, что Кэрол придет в бешенство, если она рассмеется. Потом она увидела, как автомобиль вкатывается в гаражную дверь вигвама напротив.

– Да, он остаётся здесь. Чёрный двухдверный седан.

Кэрол со вздохом опустилась на кровать. Она улыбнулась Терез – беглой улыбкой, в которой были утомлённость и скука, смирение, беспомощность и гнев.

– Прими душ. И потом снова оденься.

– Но я не знаю, он ли это вообще.

– В этом-то вся чертовщина, дорогая.

Терез приняла душ и легла одетая рядом с Кэрол. Кэрол выключила свет. Она молча курила в темноте сигарету за сигаретой, пока в конце концов не коснулась руки Терез и не сказала:

– Пойдём.

Была половина четвёртого, когда они выехали из лагеря. Счёт они оплатили заранее. Везде было темно, и если только детектив не следил за ними из своей комнаты при выключенном свете, никто не должен был их заметить.

– Что ты хочешь делать – где-нибудь ещё поспать? – спросила Кэрол.

– Нет. А ты?

– Нет. Давай посмотрим, сколько нам удастся проехать. – Она вдавила педаль в пол. Дорога была пустынной и гладкой на всём расстоянии, какое охватывал свет фар.

Рассвет только начал заниматься, когда их остановил сотрудник дорожного патруля за превышение скорости, и Кэрол пришлось заплатить двадцать долларов штрафа в городке под названием Сентрал-Сити штата Небраска. Они потеряли тридцать миль пути, поскольку им пришлось ехать вслед за патрульным обратно в этот городишко, но Кэрол всё перенесла безропотно, не в пример самой себе, не в пример тому случаю, когда она спорила и пыталась умаслить патрульного, а заодно и нью-джерсийского автоинспектора, который там был, чтобы они не арестовывали её за превышение скорости.

– Раздражает, – сказала Кэрол, когда они вернулись в машину, и это было всё, что она произнесла на протяжении нескольких часов.

Терез предложила вести машину, но Кэрол ответила, что хочет сама. И перед ними развернулась плоская небраскинская прерия, жёлтая от пшеничного жнивья, с коричневыми вкраплениями голой земли и камней, обманчиво тёплая под белым зимним солнцем. Оттого, что теперь они ехали чуть медленнее, у Терез было паническое ощущение, что они не двигаются вовсе, как будто земля дрейфует под ними, и они стоят на месте. Она следила за дорогой позади них, высматривая очередную патрульную машину, автомобиль детектива и то безымянное, бесформенное, что – она чувствовала – преследует их неотступно от Колорадо-Спрингс. На земле и в небе она выискивала ничего не значащие проявления, и её рассудок упорно стремился приписать им значимость – это мог быть канюк, проделывающий в небе медленный вираж; или направление движения клубка сорняков, подгоняемого ветром и подпрыгивающего по изрытому колеями полю; и идёт ли из дымоходной трубы дым. Часов в восемь ей непреодолимо захотелось спать, веки отяжелели, ум затуманился, и она почти не удивилась, увидев позади автомобиль, такой, как и высматривала, – двухдверный седан тёмного цвета.