Срыв (сборник) - Роман Сенчин

Давно эти поездки прекратились – автобус стало заказывать тяжело и дорого, да и со здоровьем у Ирины Антоновны было уже неважно… Целый день на ногах не выдержать…

Пришла домой. Прохладно. Включила обогреватель. Посидела в кресле, глядя на закрывавшие две стены в большой комнате стеллажи с книгами. В спальне – тоже стеллаж. Это еще муж сделал из струганых досок, намертво приколотил здоровенными гвоздями к бревнам сруба… В первое время на стеллажах вместо книг лежало белье, стояли вазочки, банки с нитками, пуговицами, утюг, еще разные нужные в быту вещи. А теперь – сплошь книги. Плотно, одна к другой. Из каждой поездки в райцентровское село, в город Ирина Антоновна привозила одну, две, пять книг.

Она завещала свою библиотеку школе, и директор растрогалась до слез, долго благодарила. Но где их там разместят? Места не так уж много. Хочется помечтать о том, что после ее смерти эти полдома – две комнаты и кухню – превратят в библиотеку, но не стоит. Не стоит баюкать себя мечтами…

Ноги ломило так, что хотелось тереть их, чесать… Поднялась медленно, добралась до кухни, включила электрочайник, достала из шкафа пакет с морской солью. Высыпая ее, рыжеватую, в таз, прочитала не замеченную раньше надпись на упаковке: «Изготовлено из солей Верхнекамского месторождения».

«Какое там море?» – удивилась Ирина Антоновна. Ответ нашла тут же, на упаковке: «Живая сила природных кристаллов Древнего моря».

Ну да, могло быть там, в верховьях Камы, море. В древности, как доказывают ученые, большая часть суши была покрыта водой…

Налила в таз нагревшейся воды из чайника, размешала соль ложкой. На дне осталось несколько крошечных камешков. Их приятно чувствовать подошвами… Отнесла таз в комнату, поставила перед креслом.

Сняла носки, теплые колготки, уселась, медленно опустила ноги в горячую воду. Выдохнула со стоном… Нет, хорошо. Морская соль всегда помогает, разгоняет кровь, успокаивает суставы…

Что ж, вполне можно попробовать… Тем более сейчас, когда про Крым много говорят, даже чуть не насильно посылают туда людей в санатории… Свозить ребят, Дениса Мельникова, чтоб убедился… Каких, действительно, граждан страны можно воспитать, если они видят только этот клочок земли? Прекрасный, но все равно – клочок. И телевизор не поможет: по сути, они не воспринимают происходящее на экране как реальную жизнь. Им что мультик, что документальный фильм…

И на первый взгляд механически, а на самом деле – чтоб утвердиться в этой своей мысли, Ирина Антоновна взяла с этажерки пульт, включила громоздкий, но еще не старый – лет десять ему – Daewoo.

Экран еще был черный, а звук уже пошел. Быстрый, звонкий голос молодой журналистки:

– Необычная акция прошла сегодня в одной из московских гимназий. Ученики провели благотворительную ярмарку, чтобы собрать деньги для лечения своего товарища… – Журналистка пятилась по школьному коридору, глядя в камеру. – Девятиклассник Саша Куликовских сейчас почти полностью парализован. Всё началось весной с обыкновенной мальчишеской травмы, но после операции произошло заражение крови. Сепсис привел к поражению мозга и гибели большого количества клеток. Но клетки мозга имеют способность восстанавливаться, поэтому надежда есть. Для лечения в Германии, а именно там готовы Саше помочь, нужно одиннадцать миллионов рублей. Родителям Саши удалось собрать один миллион с небольшим…

Журналистка вошла в актовый зал, заставленный столами. На столах – пирожки, яблоки, стеклянные банки с вареньем, корзинки, поделки. За столами – дети, зазывающие:

– Покупайте, покупайте! Саше нужна помощь!

– К поиску денег подключились учащиеся школы, – снова заговорила журналистка. – Они организовали благотворительную ярмарку. Кто-то принес выращенные на дачах фрукты и овощи, кто-то – глиняные фигурки, сделанные своими руками. Милена Гурова со своей мамой-дизайнером изготовили вот такие симпатичные закладки для книг, – журналистка взяла в руки пестрые полоски бумаги. – Одна закладка стоит сто рублей. Не так уж много, когда речь идет о спасении жизни. – Она не глядя вынула из кармана сторублевую бумажку, положила на стол, пошла дальше. – Второго октября здесь же, в гимназии, состоятся благотворительный концерт и еще одна ярмарка. Помочь Саше можно и в социальных сетях. Достаточно набрать в поисковике: «Спасите Сашу Куликовских».

Ирина Антоновна нажала красную кнопку на пульте. Экран погас, звук исчез. Море, дома-музеи, «Ласточкино гнездо» снова оказались далекими, почти не существующими… Вода в тазу остыла, ногам стало зябко.

В отличие от староверов, таежников пахари селились в местах не укромных, не богатых лесом и зверем, а на просторе. Чтоб было где хлеб растить, скотину нагуливать.

В таком-то месте, не слишком живописном, но удобном – в широкой долине меж двух горных хребтов – возникло село Туранское, нынешний город Туран.

У пролетающих мимо по трассе городок этот не вызывает интереса. Так, скопление домишек, жидкие деревца. Летом – палящее солнце, зимой – чад от печей, пепельный снег… Да, интереса не возникало, а вот сожаление появлялось: как же тоскливо здесь людям живется…

Конечно, если ничего не делать, живется тоскливо. Самой природой место создано для труда, а не для праздности.

В последние годы Анна Семеновна Верясова все чаще пыталась представить, что почувствовали, увидев долину, те первые пять семей, с которых в 1885 году начался их Туран. Русское поселение за тогдашней границей России.

Конечно, пришли сюда не наобум: бывали в долине казаки и купцы, что-то рассказывали, наверно, тувинцы-кочевники, китайские пограничные офицеры, пойманные бугровщики – разорители древних могил, староверы-разведчики, искавшие укромные места для переселения…

Да, пришли первые семьи, представляя, что́ здесь за земля, и все же… В архивах двух ближайших городов – Кызыле и Минусинске – Анна Семеновна читала документы об основании Турана; находила кое-что в книгах по истории Тувы и юга Красноярского края, но цифры, значительные события, записанные сухим, протокольным слогом, не помогали нарисовать картину, догадаться о чувствах.

Они, те люди, не вели дневников, не писали писем. Они трудились с восхода до ночи, рожали детей, расширяли пашни, увеличивали стада коров, гурты овец. Обживали этот дикий, безлюдный клок земли меж двух хребтов, делали его родиной для будущих поколений.

Возвращаясь из-за Саян, Анна Семеновна всегда начинала волноваться, когда машина спускалась с перевала Нолёвка. Дорога извивалась, петляла, по ее обочинам торчали тонкие кривые лиственницы. Сначала их было много, они покрывали все склоны и ущелья, но вот, сначала на секунду-другую – и разглядеть ничего не успеваешь, – сквозь стволы и ветки начинала пробиваться бесконечная, неохватная взглядом даль.

Машина ныряла в очередной лог и погружалась летом – в зеленое море, зимой – в бело-серое: снег, голые деревья… Новый подъем, сердитое урчанье мотора, надсадное переключенье скоростей, и вот машина выбирается на последнюю гору перевала, и эта необъятная даль впереди и внизу ударяет в глаза, приковывает к себе.