Сделка с мажором - Таня Совина

Я слишком устала распутывать этот клубок.

Пристально смотрю на Лебедева, одет с иголочки: черные джинсы и белый свитер сидят безукоризненно, каштановые короткие волосы аккуратно зачесаны на левый бок, карие глаза скользят по мне от макушки до потертых кроссовок. И мне не нравится его взгляд. Он очень похож на взгляд Шувалова старшего: холодный, расчетливый. Будто я пешка, а он примеряется на какую позицию меня поставить.

— Миш, скажи прямо, что тебе нужно, и я пойду.

Его лицо становится суровым, и он сильно сжимает челюсти.

— Просто давно хотел предупредить тебя держаться от Шувалова подальше.

Миша замолкает, ожидая моей реакции. Не знаю какую именно, но мое скучающее выражение лица его явно раздражает.

— Ты не понимаешь, во что ввязалась, — Лебедев повышает голос, — его отец не даст вам быть вместе, а Ден не будет бороться. Он не любит никого кроме себя. Семья, друзья, девушка — для него это пустые звуки. Ты хоть знаешь, как он обращался со своей бывшей? — Миша подходит слишком близко, нависая надо мной. — Он унижал ее, ни во что не ставил. А когда она ему надоела, выкинул на улицу. Когда я Видел Диану последний раз, он пожаловалась, что ей приходится танцевать в каком-то клубе.

Мой разум цепляется за новую информацию.

А уж не та ли это Диана, которая с удовольствием крутит голым задом в Эль Рояль и занимается сексом на улице с мужчиной вдвое старше?

Не похожа она на жертву. Скорее мелко гадящая змеюка.

— Это она тебе рассказывала, пока вы спали за спиной Дениса?

Своим вопросом мне удается не только удивить Лебедева, но и разозлить еще сильнее. Он хватает меня за предплечья и больно сжимает.

— Да, что ты понимаешь?! Я же помочь хочу! — орет он мне в лицо. — Ди, любила меня. Меня! А Шувалов так запугал моего ангела, что она боялась от него уйти.

Ангела? Серьезно?

Если бы я сейчас не была так напугана, рассмеялась бы. Та Диана, которую я знаю, с легкостью соврет или вонзит нож в спину.

— Отпусти меня, — требую у Лебедева.

— Сначала пообещай, что бросишь Дена!

Он сжимает мои руки сильнее, и я вскрикиваю от боли.

— Не будь дурой!

Я брыкаюсь, толкаюсь, кричу, но все бесполезно, Миша слишком сильный. А он как заведенный повторяет: обещай, обещай.

На глаза наворачиваются слезы, мне уже кажется, что Лебедев сейчас сломает мне руки, когда неожиданно боль исчезает. Я промаргиваюсь, избавляясь от пелены перед глазами и вижу, что Миша лежит на полу в нескольких метрах от меня, а Максим неистово обрушивает на него удар за ударом.

— Макс, остановись, — вскрикиваю я.

Делаю шаг к ним, но кто-то обхватывает талию, удерживая на месте. Резко вскидываю голову, встречаясь взглядом с Егором.

— Они сами разберутся. Давние терки, — поясняет он спокойно.

Похоже его ничто не может взволновать. Не человек, а кремень.

Он настойчиво разворачивает меня, подталкивая в боковой коридор. Поворачиваю голову через плечо, и облегченно выдыхаю. Макс что-то говорит Лебедеву, зло прищурив глаза, а тот сидит на полу, вытирая разбитое лицо рукавом. По крайней мере они прекратили драться, и оба относительно здоровы.

— Мы искали тебя в квартире. Зачем ты так рано уехала?

— Надо было узнать кое-что до начала пар.

— Что? — настойчиво требует Егор.

— А тебе все надо знать? — буркаю я.

— Такой уж я человек, — неожиданно его колючие глаза смягчаются, а губы растягивает улыбка, от чего преображается все лицо.

От неожиданности я отвечаю прямо:

— Узнавала на счет комнаты в общежитии.

— Зачем?

— Это допрос?

— Лучше тебе ответить, — раздается за спиной веселый голос Максима, и мы с Егором синхронно останавливаемся. — Он все равно не отстанет. Да, и мне любопытно. Ты что, — Макс вдруг резко склоняется к моему лицу практически в упор и пристально заглядывает в глаза, — поматросила моего брата и бросила?

Возмущенно открываю и закрываю рот, не зная просто послать Макса куда подальше или добавить пендаль. Чувствую, как щеки начинают пылать.

— Никого я не матросила, — рычу тихо и, резко развернувшись, практически убегаю по коридору.

Слышу, что парни следуют за мной и сдавленно ржут. Придурки. И шуточки у них дурацкие. Вот пожалуюсь Дену.

В этот момент на меня обрушивается реальность. Вспоминаю, что Денис уехал ничего не сказав. Зато приперся его отец с угрозами. И боль в предплечьях ощущается с новой силой.

Вот уж правду говорят, сила есть — ума не надо. Если проступят синяки, а я уверена так и будет, Альбина не допустит меня до смены в субботу, а в баре я и в рубашке отработаю.

Легкое настроение постепенно исчезает. Не знаю специально Макс пытался меня отвлечь или это вышло случайно, но спасибо за попытку.

Замедляю шаг, дожидаюсь, когда парни поравняются со мной, и спрашиваю:

— Вы знаете, где Денис? — голос все-таки дрогнул, хотя я пыталась сохранить спокойствие.

— Ах, вспомнила наконец о своем суженом, — Макс всплескивает руками, ударяя себя по бедрам. — Ты очень-очень плохая девушка.

Парни преграждают дорогу, и мне приходится поднять на них взгляд. Стоят оба хмурые, со скрещенными руками и хмуро смотрят.

Наверное, так себя чувствует тринадцатилетняя девочка, придя домой после комендантского часа и встретив старших братьев.

Смотрю сначала в карие глаза Егора, потом в серые Макса, замечая в них веселых бесят. Опять они надо мной стебутся.

— Мы думали ты нам телефоны оборвешь, Апельсинка, как остальные, — говорит Макс.

Стараясь не акцентироваться на слове «остальные», буркаю:

— Поэтому и не звонила, не хотела навязываться.

— Похвально, — говорит Егор, — еще один плюсик в твою пользу. Но для Дена ты особенная.

— Он забыл мне это сказать.

— Он вообще в последнее время забывает делиться своими мыслями, — встревает Макс, — слишком привык быть один. Поругайся на него, что ли.

— Ну а если серьезно, — перебивает Егор, — в воскресенье около трех ночи ему позвонил Ричард — новый муж его мамы. С ней что-то случилось, Ден не стал вдаваться в подробности и улетел ближайшим рейсом.

Мое сердце сжимается. Не удивительно, что он забыл про все на свете и резко сорвался.

— Ты не обижайся на него, — Егор ободряюще сжимает мое плечо, — Ден отвык, что у него есть люди, которые за него волнуются. Отстранился от всех. Но мы вправим ему мозги.

Так странно видеть мягкого, доброго Егора. Обычно это он выглядит отстраненным. Видимо, это означает, что меня приняли в их внутренний круг. На душе становится тепло, и улыбка появляется на губах.