Умереть - непозволительная роскошь - Марина Воронина

— Когда я увижу твоего парламентария, — сказал Сан Саныч, — тогда мои люди уйдут. Как и договаривались!

— Мы о многом договаривались!

— Ладно, где твой американец с пленкой?

— Уже идет, встречай.

— Только без фокусов, Ершова! — строго предупредил Барышников. — Иначе твой Вахрушев получит несколько пуль в спину!

— Ладно!

— Все, конец связи!

Катерина спрятала телефон в сумочку и повернулась к Патрику Глену.

— Значит, как договорились, — сказала женщина, — отдашь кассету и все!

— Да.

— Тебя они не тронут, — произнесла женщина, — так что волноваться не стоит.

Американец заторопился.

— Я все понял.

— И непременно, Патрик, отдашь пленку только тогда, когда Евгений подойдет к машине! Понял?

— Да понял я, понял!

— Ладно, с Богом!

Журналист вышел из укрытия и направился к мосту. Катерина трижды перекрестилась, наблюдая за американцем, который, озираясь по сторонам, медленно подошел к мосту и стал подниматься наверх.

Неожиданно в сумочке просигналил сотовый телефон. Ершова недоуменно достала аппарат и поднесла его к уху.

— Что еще? — недовольно спросила женщина. — Патрик Глен уже на мосту!

— Вижу, — усмехнулся Барышников и сказал:

— А ты знаешь, Катерина, что твой Вахрушев тебя все время надувал?

— Ты о чем?

— Да о его жене!

У молодой женщины больно кольнуло внутри.

Известие было не из приятных: Женя ничего не говорил ей о том, что женат — А при чем здесь это?

Сан Саныч рассмеялся. Ему хотелось сделать как можно больнее этой бабенке за все те неприятные минуты, которые он пережил.

— А при том, — усмехнулся мужчина, — что Вахрушев использовал тебя, как последнюю шалаву, чтобы добыть компромат для своего начальства и продвинуться по службе!

Катя потеряла самообладание.

— Это ложь!

— Так он тебе не сказал еще, что работает в ФСБ? — насмехался Барышников. — Ай да капитан!

Ай да гусар! Ладно, жаль, что ты не услышишь это от него самого.

Ершова побледнела.

— Почему?

— Потому, что ему осталось жить не больше трех минут, — пояснил майор, — пока твой американец не дойдет до моих людей, которых ты не заметила на мосту.

— Ну и сволочь ты, мразь! — выкрикнула она, однако в трубке раздался оглушительный смех.

— Да, девочка, мы такие…

Барышников, хотел разразиться смехом, но вдруг поперхнулся и закашлялся. Впрочем, и Ершова чуть не лишилась дара речи. В сценарий, который она и Барышников «написали» на скорую руку, бесцеремонно ворвался огромный лимузин с номерами американского посольства.

Красивый автомобиль резко затормозил на мосту возле Патрика Глена, и тот мгновенно юркнул в салон. Спецы во главе с Барышниковым широко открыли рты.

Однако капитана Вахрушева мало интересовал Патрик Глен, а тем более марка автомашины, на которой тот стремительно умчался. Неожиданно ударив одного из своих сопровождающих ребром ладони в гортань, Женька сделал резкую подсечку второму, отчего тот упал на спину и ударился головой о тротуар. Выхватив у одного из них пистолет, капитан, не долго думая, смело бросился с моста в реку.

Барышников был в шоке: такой развязки он никак не ожидал! А когда он очухался, время было потеряно…

— Не стрелять! — крикнул он, не зная, кого ловить в первую очередь.

Наконец разобравшись в ситуации, он разделил машины для погони за беглецами.

Катерина видела все от начала до конца. Конечно, она ненавидела в данную минуту Вахрушева, но страстно молилась за его спасение. О Патрике она вспомнила только мимолетом, зато не отказала себе в удовольствии позвонить Барышникову.

— Да-а! — гневно заревел раскрасневшийся толстяк. — Майор Барышников слушает!

— Да не майор ты уже, — усмехнулась озорница, — а гондон штопаный!

Катерина не стала слушать его ответ и удовлетворенно отключила сотовый телефон

Загнанная в тупик молодая женщина не знала, как поступить: с одной стороны, ее как бы временно отпустили на все четыре стороны и она выбыла из опасной игры, но с другой — из нее выжали все соки.

Екатерина Ершова больше не ощущала радости жизни, ласкового прикосновения теплых лучей августовского солнца, не чувствовала вкуса сладкого и горького — все перемешалось и стало бессмысленным!

Красивая исхудавшая бледная женщина тупо помешивала остывший кофе в граненом стакане и глупо усмехалась своему невидимому второму "Я".

— Ну что, довольна? — тихо спросила Катя.

— Как сказать… — кольнуло в ответ.

— Все предали!

— Да.

— Столько людей положили!

— Бывает.

Ершова встала.

— Как он мог!

— А ты?

Катя недовольно скривилась и махнула невидимому «собеседнику» рукой.

— При чем тут я? — повысила она голос, стараясь кому-то доказать свою правоту. — Я же ничего плохого не сделала!

— А хорошего?

— Заткнись, дура! — закричала Катя и обхватила голову руками, как будто хотела уничтожить непримиримого оппонента.

На время странная беседа прекратилась, и женщина, безвольно опустив руки, медленно осела на стул и стала помешивать холодный кофе.

— А как же теперь Вахрушев? — неожиданно напомнил внутренний голос. — Его непременно постараются убрать!

— А мне-то что? — огрызнулась Екатерина и, достав из пачки сигарету, машинально закурила. — Он обо мне подумал, когда играл в кошки-мышки?

— Дура, — после некоторой паузы ответила сама себе женщина, — он столько раз рисковал из-за тебя! И не за похвалы или грамоты, не за звездочки на погонах!

— А за что?

— Подумай…

Екатерина Ершова задумалась, хотя и без того видела его теплое отношение к ней. Молодая женщина затушила сигарету, одним залпом выпила кофе и решительно встала из-за стола.

— Хватит думать, — заявила себе Катя, — надо действовать!

Она вспомнила всех невинно убитых друзей, и в ней заклокотали гнев и обида, взыграли самолюбие и женская гордость. Появилось страстное и нестерпимое желание отомстить и убийцам, и Глену, и даже Вахрушеву.