Мрачные тайны - Микаэла Блэй

Эллен надеялась, что все это — не полицейские уловки, дабы любой ценой и как можно скорее найти виновного. Ей хотелось верить, что они делают свою работу основательно, однако что-то во всей этой истории не сходилось.

Откуда, например, они узнали, что Лив изнасиловали? Она с таким же успехом могла заниматься сексом с Патриком совершенно добровольно. От Каролы Эллен пока не добилась вразумительного ответа, каким образом они пришли к таким выводам, однако намеревалась продолжать расспросы, пока это не прояснится.

Почему Беа пыталась заставить ее замолчать? Какие еще улики указывали на шайку Беа, помимо надписи на лаке автомобиля? А теперь еще девочка, нашедшая телефон. Неужели случайность — или кто-то все же ей его дал?

Интерес общественности к убийству сильно возрос после того, как они опубликовали фотографию Лив и показали интервью с Сарой. Это дало желаемый эффект, и начались звонки. К сожалению, пока ни один из них не принес полезной информации.

Семейство Лив ушло в подполье, и никто не отвечал на телефон, когда она пыталась связаться с ними и получить комментарий, — однако тут она решила не проявлять слишком явной настойчивости.

Джимми уехал назад в Стокгольм. Думая о том, что произошло утром, Эллен невольно улыбалась — так много чувств всколыхнулось в ней.

Когда она заехала во двор перед домом, с трактора слез пожилой мужчина. Он был в футболке и в джинсах на подтяжках. Она решила, что это и есть господин Альварссон, и вышла из машины, чтобы поздороваться.

Он был сухопарый и скрюченный — ему явно было необходимо немедленно заняться своей осанкой, — впрочем, подойдя поближе, она констатировала, что уже поздно. У него была неопрятная борода, между зубами застрял жевательный табак. Хотя жара достигала тридцати градусов, он был обут в резиновые сапоги. На лбу выступили бисеринки пота.

— Добрый день, это я вам звонила, — сказала Эллен. Когда по телефону она сказала, что хотела бы задать несколько вопросов по поводу убийства Лив Линд, он сперва начал ворчать, но потом Эллен объяснила, что она не просто журналистка с телевидения, а сама родом из этих мест и выросла в Эрелу, так что он в конце концов пригласил ее приехать.

— Дело такое, строго говоря, мне нужно работать, не покладая рук. Самое время собирать урожай, засуха грядет. Ну ладно, пошли в дом.

Вокруг него роились мухи.

— Вот такая жизнь — все лето болтаешься без дела, а как самая жара, приходится работать от зари до зари. По мне сидеть бы на берегу, попивать пиво и смотреть на закат. Вот это жизнь.

— Зачем летом солить дороги? — спросила Эллен.

Остановившись посреди холла, он серьезно посмотрел на нее.

— Когда едешь в такую жару, всегда будь очень осторожна. Клей в асфальте плавится, и дорога становится скользкой. Знаешь ли, когда в воздухе тридцать градусов, на поверхности асфальта — пятьдесят-шестьдесят. Дорога как бы истекает кровью. А эти дороги построили недавно, так что мне приходится за ними ухаживать. У меня договор с Дорожным управлением — а солить лучше ранним утром. Хочешь выпить?

— Нет, спасибо, — ответила она. — Разве что стакан воды.

— Обувь не снимай, — велел он и протопал в дом прямо в сапогах.

Эллен с благодарностью последовала его совету и стала пробираться вслед за ним среди кип старых газет, инструментов и другого хлама, валявшегося на старом деревянном полу.

— Да-да, не люблю выкидывать, все собираю. Хомячу. Кто знает, когда это снова пригодится.

Он взял в руки большую грязную тряпку.

— А вдруг мне придет в голову нарядиться привидением? — ухмыльнулся он.

Она кивнула и улыбнулась.

Он придвинул ей стул, на который Эллен и уселась. Затем достал из холодильника две банки легкого пива и протянул одну из них Эллен.

— Спасибо, — произнесла она, осторожно открывая банку. — Вы живете один?

Она старалась не дышать через нос — в доме стоял сильный запах затхлости.

Альварссон кивнул.

— Да, так вышло, но не надо обо мне печалиться. Я много лет прожил с братом — мы с ним вместе работали тут, на хуторе. К сожалению, он умер два года назад.

— Мои соболезнования.

— Спасибо. Первое время было тяжеловато, а сейчас я уже привык. Остались мы с собаками и котом, — проговорил он и прислонился к кухонному шкафчику, сложив руки на груди.

— «Круче всех на ТВ»?

— Что? — он опустил глаза и посмотрел на картинку у себя на футболке. — Ах, ты про это. Да, мне ее подарили друзья — считают, что мне надо написать в программу «Крестьянин ищет жену». Я уже староват для таких дел, но футболка мне нравится. Кто-то сказал, что мы, выращивающие зерновые, круче всех. Женщины не выбирают крестьян, которые держат свиней или коров, — от них слишком пахнет скотиной, — он засмеялся. — Я эту программу даже и не видел никогда. Извини, разболтался.

— Вы прекрасно смотрелись бы в этой программе — вам надо обязательно написать туда.

— А ты очень похожа на свою мать.

— Правда? — с удивлением спросила она.

— О да. Если быть до конца честным, я всегда был в нее немножко влюблен, — он снова усмехнулся и опустил глаза. — В школе она училась на несколько классов младше меня. Иногда встречаю ее. До сих пор хороша.

Эллен улыбнулась — это было так мило. Словно он на мгновение снова стал школьником. Интересно, были ли у него вообще девушки?

— Я хотела задать несколько вопросов по поводу женщины, которую вы обнаружили убитой.

— Самое кошмарное событие в моей жизни, — пробормотал он и провел рукой по лицу. — Не могу прогнать из головы эту картину. В последние дни меня мучает бессонница. Ты все время занимаешься такими делами и, наверное, уже привыкла к трупам, а я видел мертвыми только брата да родителей. А тут просто нечто ужасное. Зло среди бела дня.

— Может быть, к смерти и можно привыкнуть, а вот к злу — никогда.

— Так жутко, что она лежала там совсем голая, эта женщина. Платье было задрано ей на голову, так что я опустил его, чтобы закрыть ее интимные места.

Он покраснел, произнося эти слова.

— Но потом я об этом пожалел. Лучше бы я не видел ее разбитого лица. Ну, и полиция была недовольна. Меня заставили сдать такой анализ, который берут изо рта палочкой, и отпечатки пальцев.

— Так вы стояли на месте в ожидании полиции?

— Да, они приехали минут через тридцать примерно, но ждать было мучительно. Я пытался как-то убить время — не мог же я оставить ее так. Понимаешь? У меня к смерти сложное отношение. Моего брата придавил наш собственный комбайн. Это был несчастный случай, а я не сразу догадался. Ведь он водил этот комбайн всю свою жизнь. Он был один, и каким-то образом попал под колесо. Я недоумевал, где же брат, и посмотрел на поле — а комбайн стоял там, ну, я больше и не думал об этом. А когда через час он все еще стоял на прежнем месте, я побежал туда и нашел брата. Только было уже поздно.