Чернокнижник - Анастасия Андрианова

Ей стало горько. Выходит, всё было зря и бабушка никогда не станет собой? Выходит, она так и не сможет ничем ей помочь?

– Пери! Зачем ты расстроила девочку? – воскликнула Симониса. – Алида, не слушай её! Нет, конечно, она сказала чистую правду, но попытаться всегда можно, правда? Поговори с хозяином, кажется, я видела его здесь, в саду. Ты ему нравишься, иначе он не позволял бы тебе гостить в замке.

Алида благодарно кивнула чаровнице и стала жевать апельсиновую дольку, вынутую из графина. Мел просил её найти Лиссу. Может ли он повлиять на решение отца? Надо попросить Мела что-то предпринять. Она поможет только если он поговорит с Вольфзундом и убедит его сделать то, что он обещал Алиде. Нет, так дело не пойдёт. Она уже рассуждает как альюд! Сделки, хитрости ради своей выгоды… Как она может думать об этом, когда Лисса, её подруга, в опасности?

«Ты уже не можешь поступать так, как вольна. Потому что давно связана узами клятв и обещаний. Со всеми. Ты опутала себя сетями, и избавиться от них можно лишь одним способом. Я покажу тебе выход, раз ты сама не можешь выбраться из замкнутого круга. Перестань делать вид, что ты меня не слышишь».

Сердце обожгло огнём, ноги свело от ледяного холода, и ярость, её новая знакомая, набросила чёрную вуаль на глаза. Алида сжала кулаки и стиснула челюсти так крепко, что заскрежетали зубы. Теперь она поняла, что встреча с колдовским огоньком не прошла для неё даром и где-то в глубине сердца всё-таки проросло зёрнышко зла.

– Что с тобой? – Голос Симонисы донёсся откуда-то издалека. Алида медленно повернула к ней голову. Образ травницы расплывался перед глазами, словно плавился на жаре, деревья и розовые кусты полыхали багровым пламенем.

– Не трогайте меня. Все меня оставьте! – процедила Алида. – Оставьте, оставьте! Как вы меня достали! Я устала от ваших козней! Отпустите меня! Отпустите, отпустите! – Она сорвалась на визг.

Алида заколотила по рукам Симонисы кулаками, отбиваясь. Ей казалось, что её сейчас схватят, скуют цепями, забросят в подземелье. Она вскрикнула, крутанулась вокруг своей оси и бросилась бежать по садовым дорожкам, не разбирая пути. Ярость кипела в ней, клокотала, как бурлящее зелье, но на этот раз она была приправлена острым, лишающим рассудка страхом.

Кусты хлестали её по лицу, цеплялись за платье, а замок бросал тень на её дорогу, словно огромное животное, засевшее в засаде. Ноги сами несли её куда-то вперёд, и Алида не смогла бы остановиться, даже если захотела бы.

Она так устала бояться, устала дрожать перед Вольфзундом, устала переживать за бабушку, за Ричмольда, за себя. Теперь ещё и чёрная магия готова превратить её в свою прислужницу, разъев яростью гноящуюся рану в её сердце.

Деревья впереди расступились, и Алида уже видела то место, где гора заканчивается, срываясь в пропасть. Сердце подпрыгнуло от страха, но ноги упрямо несли её прямо к обрыву, едва касаясь земли. Это было похоже на то бегство через Поле Птиц, когда она видела себя со стороны и никак не могла повлиять на события. Алиде осталось только крепко зажмурить глаза, чтобы не видеть страшный обрыв, и молиться Первому Волшебнику.

– Ну, и куда ты собралась?

Сильные руки подхватили её, как пушинку, и, крепко обняв, перенесли подальше от пропасти. Сердце колотилось громко и неистово, ярость куда-то делась, лопнув, как пузырь. Она вцепилась обеими руками в одежду Вольфзунда и зарыдала от облегчения, пряча лицо на его груди.

– Люди… – проворчал он. – Ну, полно. Не плачь.

Алида почувствовала, как рука Вольфзунда опустилась ей на голову, поглаживая по волосам, знакомый хвойный запах укутал её, и, несмотря на все страхи и сомнения, она почувствовала себя в безопасности.

* * *

Кругом эти дикие, дикие глаза. Поначалу Лиссе нравились резные изображения животных и расписные фигурки, которыми была заполнена комната старухи, но теперь ей казалось, что отовсюду за ней наблюдают горящие, злые взгляды.

Она уже едва могла передвигаться по комнате. При попытке встать голову кружило так, будто она кубарем летела с горы, а коленки подкашивались от слабости. Лисса давно поняла, что ведьма опоила её каким-то зельем, и перестала есть то, что старуха подсовывала под дверь. Однако вода тоже была колдовской: в тёмной миске нельзя было разглядеть её цвет, но жидкость пахла странными травами, а иногда на поверхности плавали сухие листочки и веточки.

Лисса пробовала отказаться и от питья, но испугалась, что без воды погибнет быстрее, чем от зелий.

Её никто не искал. За ней никто не пришёл.

Ни мать, ни Мел, ни кто-либо ещё. Все забыли о ней, будто её никогда и не существовало. Она просто исчезла, растворилась в воздухе, но, кажется, никого это не удивило.

Старуха с ней больше не заговаривала. Даже дверь не открывала достаточно широко. Лисса обессилела настолько, что уже и не думала выбраться отсюда самой.

«Что от меня хотят? Почему не скажут прямо? Зачем я здесь?» – думала она, но эти мысли быстро растворялись в тумане, заполнявшем голову.

И глаза, жадные звериные глаза смотрели на неё со всех сторон.

Дверь хрипло застонала, и Лисса встрепенулась на постели, наблюдая, как старуха вползает в комнату, словно гигантский паук. Старуха остановилась напротив кровати, с минуту посмотрела на девушку почти сочувствующим взглядом и медленно двинулась к выходу. Отчаяние придало Лиссе сил.

– Постойте! – Лисса с трудом выдавила слова из пересохшего горла. – Вы… Вы ведьма?

Старая женщина замерла в дверях, потом медленно развернулась и уставилась на Лиссу.

– Ведьма? – Она сощурила тусклые глаза. – А кто для тебя ведьмы, девочка? Гадалки? Умелые травницы? В старину ведьмы – те из смертных, которые смогли открыться колдовству – присягали хозяину-нечеловеку, чтобы получить всё, о чём можно только мечтать. Те, кто трусил, подчинялись Магистрату, который тогда был сильнее и мудрее, чем сейчас. Я не струшу, девочка. Я чувствую, что всё переменилось, и если он явится сюда, то отблагодарит меня за то, что я нашла чужеземку, от которой пахнет волшбой. Хоть и жалко мне тебя, да только ничего поделать не могу.

– Отпустите меня, – тихо попросила Лисса. – Пожалуйста.

Старуха вздохнула почти огорчённо и сцепила руки на животе поверх серого засаленного передника.

– Я бы, может, и рада тебя отпустить, девочка, да только не могу. Сейчас уже не могу. Тот, хозяин мой, он прямо вот сюда мне шепчет. – Старуха постучала себя скрюченным пальцем по виску. – И он обещал мне то, чего никто больше пообещать не сможет. Но коли найдёт тебя твой жених, то, так и быть, отпущу. Значит, на то воля Первого Волшебника. А сама – нет, прости, не выпущу.

– Вы тоже спали много лет? – спросила Лисса, лишь бы старуха не уходила. – А сейчас вернулись к жизни, да?

– Не понимаю, о чём ты, – нахмурилась старуха. – Просто в один день я услышала его. Хозяином назвался. Наверное, годы неведения можно назвать сном.