Побег из Вечности - Саша Южный

Мак бросил рюкзак в багажник и сел за руль.

– Вы бы пригнулись, – сказал он.

Через пять минут мы были за городом.

– Ну вот, наконец мы богатые! – произнес Мак, прижимая машину к обочине.

– И свободные, – сказал Холст.

– У меня сильное желание забрать свои триста тысяч и расстаться с вами. Так безопасней. До Женевы рукой подать. Что я еще могу сделать для вас? – Мак обвел нас с Холстом взглядом.

Мы переглянулись.

– Нам нужна пара строгих костюмов, туфли, черные очки и, – я задумался, прикидывая, что еще понадобится для маскировки.

– Футляр для саксофона! – произнес Холст.

Я уставился на него.

– Чем плоха маскировка? – пожал он плечами. – Два музыканта. Ты на чем-нибудь играешь?

– Нет.

– Тогда купи ему футляр для скрипки, – сказал Холст.

Спустя час мы прощались с Маком.

– Вы вернули мне жизнь, – произнес он, неожиданно расчувствовавшись.

– А ты нам свободу, – сказал я, пожимая Маку руку. – Что будешь делать?

– Вернусь в тюрьму, поработаю месяц для вида. Потом уволюсь и уеду в Тибет на пару лет. Там лечат эту заразу. А когда вернусь, открою свой бизнес.

– Удачи, Мак! – пожелали мы ему.

– Вам тоже! Может, когда и встретимся – сказал Мак и сел в машину.

– Все бывает, – согласился я.

– Счастливчик! – сказал Холст, глядя вслед удаляющемуся «пежо» Макса. – Он свои проблемы почти решил. Пошли и мы?

– Пошли, – сказал я и сунул под мышку пустой футляр из-под скрипки.

Мы двинулись по дороге в направлении Женевы. Холст помнил адрес, который когда-то дал ему Филипп. Если он еще действителен, паспорта нам сделают. По крайней мере нам хотелось на это надеяться.

Трава у обочины была желтой, а небо над нашими головами висело, налившись густой сентябрьской синевой. И мы видели его полностью, от края до края, а не фрагментом, как еще сутки назад.

Нас подобрал мебельный фургон, и через сорок минут мы были в Женеве.

По адресу мы приехали на такси. Это была тихая улица со старыми отреставрированными домами. У нужного нам подъезда, нагло въехав правыми колесами на тротуар, стоял длинный фиолетовый лимузин «Мерседес-Бенц», люксовская модель.

– Кажется, все в порядке, – сказал Холст, кинув на него взгляд. – Здесь живут либо фальшивомонетчики, либо шулера.

– Наверняка, – согласился я, кинув взгляд вдоль улицы, на которой, в основном, стояли скромные малолитражки.

Мы позвонили в дверь.

Нам открыла хорошенькая блондинка в стиле «самое сексуальное слово – это деньги».

– Начало хорошее! – произнес Холст и поздоровался.

Блондинка ответила.

– Нам нужен Франсуа Шарль Ру, – сказал Холст.

– Кто вы? – спросила девушка.

– Я друг Филиппа.

Блондинка странно посмотрела на нас, попросила подождать и исчезла. Вместо нее через пару минут появился какой-то повеса в черном костюме, со странно поблескивающими глазами.

– По какому вопросу к Франсуа? – спросил он.

– По бумажному, – ответил Холст.

Повеса окинул нас более внимательным взглядом и произнес:

– Проходите.

Нас провели в просторный холл и оставили одних. Вскоре появился мужчина лет пятидесяти. Он прошлепал по паркету босыми ногами и, остановившись перед нами, представился:

– Франсуа! – затем безо всякого перехода спросил: – А где сейчас Филипп?

Холст пожал плечами:

– Понятия не имею.

Франсуа озадаченно хмыкнул:

– Но вы сказали, что пришли от него.

– Ваш адрес он дал мне шесть лет назад.

– Однако долго же вы шли.

– Да! – согласился Холст. – Но иногда спешка может все испортить.

– Где вы с ним познакомились? – спросил Франсуа.

– В тюрьме. Там были еще Жюль и Симон. В Жексе нас накрыла полиция. Когда мы разбегались, Филипп дал мне ваш адрес. Он сказал, что вы можете сделать паспорт.

– Филипп говорил мне о каком-то русском, – произнес после некоторого молчания Франсуа. – Но это было давно.

– Видимо, это я, – произнес Холст. – Вряд ли он мог знать какого-то другого русского.

– Вам нужны швейцарские? – спросил Франсуа.

– Нам нужны подлинные, – сказал Холст. – Если это возможно.

– Подлинные! – задумался Франсуа. – Хорошо. Но это будет не так быстро. К тому же дорого.

– Сколько?

– Двадцать тысяч с человека. Ждать месяц.

– Мы согласны, – сказал Холст. – С условием, что на это время вы пристроите нас в какое-нибудь спокойное место.

– Договорились. Задаток двадцать тысяч.

Холст взглянул на меня. Я достал из кармана пачку денег и, отсчитав двадцать тысяч евро, протянул Франсуа.

Тот, принимая деньги, кинул взгляд на пачку и одобрительно произнес:

– Вижу, вы не стеснены в средствах.

Мы сидели на пустующей вилле, хозяева которой недавно подались в более теплые места, и смотрели на озеро.

– Что будешь делать, когда получишь документ? – спросил Холст.

– Вернусь в Россию, – ответил я. – Пойду в паспортный стол по месту прописки, напишу заявление и через месяц получу родной российский паспорт.

– Как это? – удивленно посмотрел на меня Холст. – Ты же преступник.

– В России нет! Я сидел под чужим именем. А Отто Гюйз добропорядочный гражданин своей страны.

Холст удивленно покачал головой.

– Выходит, тебе только до России добраться – и ты легальный человек.

– Да. А ты что собираешься делать?

Холст пожал плечами:

– Попробую выяснить, как погибла моя семья. Мне надо знать, кто их убил, действительно я или кто-то другой. Иначе окончательно тронусь. Хотелось бы найти сестру, но после всего происшедшего она вряд ли захочет меня видеть.

– Может, поедешь в Россию? Сделаем тебе паспорт не хуже швейцарского. Пропишем, – предложил я.

Холст молчал и задумчиво смотрел вниз на озеро, по которому бодро шел прогулочный трамвай.

– Сейчас тебе лучше держаться подальше от Франции, – продолжал я. – В России наймем хорошего детектива и, если надо, переводчика. Пусть выяснит все обстоятельства убийства твоей семьи. А уж потом будем решать, что делать.

– Будем? – Холст оторвал взгляд от озера и посмотрел на меня. – Ты хочешь сказать…