Следователь. Клетка - Алберт Бэл

Эта мысль точила его — ему хотелось считать себя волевым человеком. Он искал всяческие отговорки. Искал причины вне себя. И причин находилось более чем достаточно, причины множились, как черви в гнилом грибе, причины все заслоняли, и Диндан приходил к выводу, что у него железная воля, и волю эту он направил на организацию преступлений. Но для долгой игры не хватило упорства, уменья, изворотливости, и вот: дал маху с Берзом. И не будь даже Берза, он продержался бы на неделю дольше. Может, на месяц. Что, впрочем, мало вероятно. Промах же сделал потому, что не мог его не сделать. Промах был заложен в мировоззрении, промах был закономерностью.

К тому же он нарушил и собственную заповедь: не трогать людей, только машины.

Не хочу трястись от страха, так рассуждал он когда-то, становясь на путь преступлений, лучше заставить от страха трястись других. Но для этого нужно знать людей досконально, до последнего винтика. Диндан разбирался только в автомобилях. И он решил ограничиться автомобилями.

Правда, по случаю как-то ограбил колхозную кассу. В кругу друзей он тогда похвалялся:

— Пусть они там попляшут! Думаете, меня поймают? Охота им была за мной гоняться! Другое дело, если б я засунул лапу в государственный карман, тогда бы мигом разыскали. А частные машины и какая-то там колхозная касса? Государству урон не велик. Вот я и говорю вам, в нашем распоряжении мелкие частники, их мы и будем доить. Но без рукоприкладства. Чтоб никаких мокрых дел, понятно?

Диндан полагал, что большая часть преступных дел вершится неумело, непродуманно, неуклюже, бессистемно, без плана, без искры божьей, необходимого размаха, а также, что совсем не маловажно, без азарта, иначе говоря — без везения.

Свой бизнес он собирался построить на прочной основе. Он был убежден, что при соблюдении техники безопасности и необходимых мер предосторожности можно действовать безнаказанно. Потому он тщательно подбирал себе помощников. Они должны держаться тех же взглядов, что и он. Двоих, всего двоих, но таких, чтоб на них можно было вполне положиться.

Через третье лицо Диндан поддерживал связь с черным рынком. Диндан был совершенно уверен в надежности человека. Человеку этому было известно и местонахождение базы, но вот его выследили, и он признался во всем.

У Диндана нашлись покупатели на юге страны, транспортировка, правда, отнимала много сил и времени, хотя и окупалась с лихвой.

Непреложно соблюдался закон: в своей республике деньгами не сорить. Деньги, но возможности, обращать в ценные металлы — серебро, золото, платину. Самим жить поскромнее. Те двое числились на постоянной работе. Только он, Диндан, не работал.

И хотя Диндан чуть ли не целый год выходил сухим из воды, расставленные вокруг него сети затягивались все туже. Когда он заметил их, было уже поздно.

У Диндана водились деньги, в ресторане соседней республики он мог за вечер оставить сумму в размере месячного оклада бухгалтера. У него был прекрасный мотоцикл с коляской, любовницы в разных уголках республики, но Диндану частенько становилось не по себе. Ему хотелось уверенно смотреть людям в глаза, а уверенность эта растрачивалась на борьбу с собственным комплексом неполноценности. Единоборство с самим собой подчас начисто скрадывало радость жизни. У него были деньги, хотелось их тратить, а он чувствовал себя законсервированной золотой рыбкой — на что ей золотые чешуйки, все равно их никто не видит. То, что его деятельность протекала втайне ото всех, понемногу изводило Диндана, ему хотелось всеобщего признания, а как раз этого избранный род занятий не мог ему дать, отсюда новый душевный разлад.

В таком вот невеселом настроении на одном из деревенских балов он познакомился с Марой. Для нее он сочинил прекрасную легенду о себе, о своей в высшей степени опасной работе по искоренению всякого рода преступников, рассказывал о своих приключениях, бессонных ночах, проводимых на страже общественного спокойствия. Он сказал Маре, что работает в Комитете госбезопасности.

И Мара, невинное создание, познакомившись со столь необычным человеком, сразу влюбилась. Диндан даже удивился. Наружность он имел заурядную. До сих пор благосклонности у женщин добивался главным образом подарками, не считаясь с тратами, а тут его впервые полюбили во имя возвышенных, хотя и вымышленных качеств.

В жизни Диндана наступили перемены.

Он не отказался от преступной деятельности. Он просто взял себе отпуск. Неделями пропадал у Мары. Ему нравилась Мара, и он пообещал на ней жениться. Свадьбу условились сыграть зимой.

Но с начала лета повадился наезжать к родителям Берз. Во время его первого приезда Диндан выполнял очередное «задание». Когда вернулся, Мара по простоте душевной рассказала ему, какой чудесный человек архитектор Берз, живет по соседству, они вместе купались и так душевно побеседовали. Душевно побеседовали? О женщинах Диндан имел вполне сложившиеся представления, и это «душевно побеседовали» он истолковал по-своему. «Женщина — улица с односторонним движением», — говорил обычно Диндан. Душевно побеседовали? Диндана будто ножом полоснули. Но смолчал. Слишком уж он привязался к Маре. Не устраивать же сцену из-за какого-то архитектора. Однако он стал присматривать за Берзом. Любовно оглядывал его новенький «Москвич». «Наш клиент», — с усмешкой думал про себя Диндан. А сам кипел от ревности.

Однажды — это было в первых числах сентября — ему попался на глаза беспомощный рисунок Мары, слегка подправленный Берзом. Вот как далеко у них зашло! Диндан в клочья разорвал рисунок и уехал, даже не простившись. Мара долго стояла посреди двора вся в слезах.

У Диндана созрело решение.

До сих пор Диндан распоряжался чужим имуществом, теперь же вздумал распорядиться чужой жизнью. У него созрел дерзкий план: не замарав руки кровью, отделаться от Берза. К нему он испытывал дикую злобу. Этот человек, в общем-то ничем не отличаясь от Диндана, — как и он, ходил на двух ногах, имел на плечах одну голову, — пользовался всеобщим признанием, славой. Распорядиться чужой жизнью? Диндан решил, что ему нужен волевой поступок, чтобы уравновесить смятение и растерянность.

Все шло гладко.

И правда, в первые дни после совершенного преступления он ощущал необыкновенный душевный подъем, чувствовал себя повелителем, грозным судьей, занесшим карающий меч над головами беззаботных простачков.

Двое других подручных были при сем лишь послушными исполнителями его воли. Для них остались скрытыми побудительные мотивы новой операции Диндана. Они бы их не поняли, если б и сумели заглянуть в тайники души Диндана.

Тайники души? Побудительные мотивы? Чепуха, штампы,