Глаз тигра. Не буди дьявола - Уилбур Смит

синхронно пошли ко дну, поглядывая вверх, на сигарообразный корпус вельбота и подвижное серебристо-ртутное полотно воды, словно шампанское, усыпанное пузырьками от всплесков океанского прибоя.

Еще я поглядывал на Шерри: она нисколько не волновалась и дышала в размеренном ритме опытного дайвера, экономно, но эффективно напитывая организм кислородом. Она тоже глянула на меня – из-за стеклянной маски глаза казались невероятно огромными, улыбнулась, хотя из-за мундштука улыбаться было неудобно, и показала два больших пальца.

Я кивнул в сторону дна, заработал ластами и стремительно уплыл вниз, не желая тратить воздух на медленное погружение.

Из-за коралловых стен, которые блокировали почти весь свет, заводь походила на зловещую черную дыру. Из-за темноты и холода я, человек умеренно суеверный, ощутил укол благоговейного страха: было в этой промоине что-то леденящее душу, словно в ее безрадостных глубинах таилось нечто зловредное.

Скрестив пальцы, я продолжил погружение вдоль отвесного кораллового обрыва с множеством темных пещер и выступов, нависавших над нижними стенами. Здесь была, пожалуй, сотня разновидностей кораллов, проступавших из рифовой массы самыми причудливыми формами и окрашенных во все цвета радуги. Мы проплывали мимо водорослей и прочей подводной растительности, и они, потревоженные движением воды, тянулись к нам, словно руки попрошаек, или развевались черными гривами необъезженных скакунов.

Я оглянулся на Шерри. Она была рядом и снова улыбнулась. По всей видимости, она не заразилась моим священным трепетом, и мы устремились вниз.

Из потайных впадин высовывались длинные желтые антенны гигантских лангустов, они осторожно шевелились, почуяв наше присутствие в возмущенной воде, облака разноцветных коралловых рыбок проплывали вдоль отвесной стены рифа, и каждая рыбка сверкала драгоценным камнем в тусклом голубом свете, сумевшем проникнуть в глубины заводи.

Шерри похлопала меня по плечу. Мы остановились и заглянули в глубокую черную пещеру, откуда на нас смотрели два огромных совиных глаза. Когда мое зрение привыкло к здешнему свету, я различил очертания головы гигантского каменного окуня – рябой, словно перепелиное яйцо, бурые и черные пятна на серо-бежевом фоне и широкую прорезь рта между толстыми каучуковыми губами. У нас на глазах рыбина приняла оборонительную позу: раздулась, увеличив свой и без того впечатляющий охват, растопырила жаберные щели, чтобы голова казалась больше, и наконец разинула пасть, способную, пожалуй, вместить человека целиком, – зияющую полость, утыканную шипами зубов. Шерри схватила меня за руку, и мы отпрянули от пещеры, а рыбина сдулась и захлопнула пасть. А я подумал, что, если мне захочется поставить мировой рекорд по ловле групера, теперь есть где искать добычу: даже с поправкой на увеличительный эффект воды я пришел к выводу, что этот образец тянул килограммов на пятьсот.

Мы продолжили спуск в удивительный подводный мир, полный жизни, красоты и смертельной опасности. Прелестные абудефдуфы гнездились в ядовитых объятиях гигантских актиний, невосприимчивые к уколам смертоносных щупалец, черным боевым знаменем скользнула вдоль коралловой стены длиннотелая мурена, у своего логова она развернулась, сверкнула змеиными глазами и оскалила на нас страшные зазубренные челюсти.

Все ниже и ниже опускались мы, работая ластами, и я наконец увидел дно – непролазные джунгли водорослей, тесные рощи морского бамбука, окаменелые коралловые деревья над сплошным ковром океанских растений и бугристые холмы кораллов, чьи источенные формы дразнили воображение, а под ними… как знать, что под ними скрывалось.

Мы зависли над неприступной чащобой. Я сверился с показаниями глубиномера и наручного таймера: пять минут сорок секунд, сто двадцать восемь футов.

Поднял руку, велев Шерри оставаться на месте, а сам опустился к вершинам подводных джунглей, осторожно раздвинул холодную склизкую растительность, пробрался ниже и очутился в относительно свободном пространстве – сумеречной зоне под крышей из морского бамбука, населенной незнакомыми мне племенами рыб и морских тварей.

Я сразу понял, что обыскать дно заводи будет непросто: видимость от силы футов десять, а площадь интересующего нас участка – акра два, а то и все три, – поэтому решил позвать Шерри: для начала изучим основание рифа, держась друг от друга в пределах видимости.

Набрав полную грудь воздуха для плавучести, я поднялся со дна, а когда вырвался из густых джунглей, осмотрелся в поисках Шерри. Сперва я не заметил ее, и во мне тут же взыграло беспокойство, но затем увидел серебристый ручей воздушных пузырьков на фоне черной коралловой стены: Шерри, нарушив мой приказ, отплыла в сторону, и мне это не понравилось. Взбрыкнув ластами, я направился к ней, а когда подплыл футов на двадцать, то увидел, чем она занимается, и недовольство мое вмиг сменилось ужасом.

Так началась долгая череда наших злоключений и несчастий в Артиллерийском проломе.

На коралловом рифе имелся нарост в форме витого-перевитого папоротника: изящные очертания и прелестный светло-розовый цвет, местами переходящий в малиновые оттенки.

Шерри отломила от него изрядных размеров ветвь и теперь держала ее голыми руками, и я, метнувшись к ней, заметил, что ноги ее тоже касаются красных выростов опаснейшего жгучего коралла.

Я схватил ее за руки и оттащил от прекрасного, но жестокого растения, зарылся большими пальцами ей в запястья и хорошенько встряхнул ее, чтобы бросила роковую ношу. Я чуть не спятил от мысли, что прямо сейчас зазубренные жальца тысяч крошечных полипов впрыскивают в тело Шерри свой яд.

Она смотрела на меня, широко раскрыв изумленные глаза: понимала, что случилось что-то плохое, но пока не знала, что именно. Я обнял ее и тут же направился к поверхности. Несмотря на волнение, я тщательно соблюдал азбучное правило подъема с глубины: не опережал пузырьки воздуха, но поднимался с ними вровень.

Глянул на часы: прошло восемь с половиной минут. То есть три минуты на глубине сто тридцать футов. Я по-быстрому рассчитал декомпрессионные остановки, понимая, что оказался между молотом кессонной болезни и наковальней грядущих страданий Шерри.

Ее накрыло на полпути к поверхности: лицо исказилось от боли, а размеренные вдохи и выдохи сменились поверхностными, такими частыми, что я испугался, не отстанет ли запорный клапан от ее темпа, не заклинит ли его так, что Шерри не сможет дышать.

Она начала извиваться в моих объятиях. Ладони ее ярко вспыхнули, а на бедрах проступили багровые рубцы, словно кожу исполосовали плетью, и я возблагодарил Бога за то, что хотя бы торс ее спасен гидрокостюмом.

Когда я сделал декомпрессионную остановку в пятнадцати футах от поверхности, Шерри вступила со мною в единоборство, забила ногами и стала выворачиваться из рук. Едва дотерпев до конца паузы, я поднял Шерри на поверхность и, как только наши головы показались над водой, выплюнул мундштук и крикнул:

– Чабби, сюда! Быстро!

Вельбот был в пятидесяти ярдах от нас,