Отрави меня собой - Екатерина Звонарь-Елисеева

— Ладно, я… — Аркадий тут же осёкся, заметив их приближение.

Оля все же краем уха услышала спор Аркадия и Алевтины, который они тут же прекратили. Однако обрывки разговора только поставили ее в тупик, и, в конце концов, она не придала их словам значения, думая, что супруги обсуждают кого-то в зале. Пожав плечами, она тут же наткнулась на Машу и Виктора. Детишки встречали их с выставленными вперед двумя кулачками и поднятыми вверх большими пальцами. Но при этом они выглядели несколько вялыми.

— Вот видишь, Медведева, даже малышне нравится наша пара, — теплое дыхание Лаврова раздуло прядки у самого уха.

— Нету никакой пары, Лавров, — она резко повернула к нему голову и почувствовала, как его теплые губы скользнули по ее щеке.

— Да что ж ты колючая такая?! — не выдержал Лавров, однако в тоне его голоса сквозило настоящая радость и безмерное довольство. Он явно наслаждался ситуацией, потешаясь над ее реакцией. Бурной, как всегда.

Проигнорировав его вопрос, Оля уселась за стол и обратила свой взор на детишек. У обоих раскраснелись щеки, да и глазенки стали сонными. Алевтина кивнула ей, подтверждая ее предположение:

— Детки подустали.

— Им уже спать пора. Еще один бурный и богатый на позитивные эмоции день, — тихо сказала Оля.

— Значит, молодежь, пора расходиться, — заключил Аркадий. — Встретимся завтра за завтраком.

Распрощались в вестибюле и разошлись — каждый в свою сторону. Пока шли по коридору, Артём держал Машку на руках, а та уже склонила уставшую голову ему на плечо. Оля молчала вплоть до двери их с Машей номера. Лавров опустил Машу на ноги, пока Оля открывала дверь.

— Тёма, пока, — зевая и потирая глазенки, девчушка юркнула вглубь комнаты.

— Спокойной ночи, принцесса, — ответил Лавров, и уже было развернулся к своей двери, как рука Ольги перехватила его запястье.

— Спасибо, Тёма. За всё.

Он вздрогнул от той ласки и тепла, которыми были наполнены голос и взгляд Ольги. Он перевернул свою руку, захватил в плен ее пальчики и прижал их к своим губам.

— Одно твое слово — и я готов хоть каждый день куда-нибудь вас возить, только бы видеть тебя такой, Оля.

Она у его удивлению не вырвала своей руки, и не выпустила ни одной колючки, лишь щеки ее ярко вспыхнули румянцем. Задумчиво блуждая глазами по его лицу, девушка пробормотала:

— Наверное, никогда не пойму, какой ты настоящий, Лавр.

Он дернул бровью и приподнял уголок губ в усмешке, гася порыв закричать: «Только с тобой!».

— Хороших снов, — пожелал он, выпусти ее ладошку и скрылся за своей дверью.

Оля постояла с минуту и вошла к себе. Маша уже разделась.

— Пойдем, солнышко, искупаемся и спать. Да?

Сестра кивнула, а Оля быстро выскользнула из платья, скинула туфли, напялила халат и отправилась в ванную. Искупав Машу, она растерла ее мягким полотенцем, помогла облачиться в пижаму и уложила в постель. Подоткнув под сестричку одеяло, Оля погладила ее по голове. И не успела даже оглянуться, как та уже сопела, уткнув нос в подушку.

Размышляя о своей жизни и том, как она круто перевернулась за столь короткое время, Оля распустила волосы, сняла косметику и вошла под горячие струи душа. С момента, как в ее жизнь ворвался надменный Лавр на своем спорткаре, она лишилась покоя, который так долго восстанавливала после гибели отца и Лехи. Выйдя из ванной, наскоро высушилась сама, залезла в пижаму и, соорудив из полотенца тюрбан, завернула в него волосы. Упав на кровать, Оля мечтала лишь о сне, но тот как назло не шел. На сердце было тревожно и трепетно одновременно. Анализируя свое отношение к Лаврову и его к ней, она мучительно долго размышляла, пытаясь унять странное волнение в груди.

За два года, прошедших после аварии, Оля привыкла ненавидеть мажоров, считая их безмозглыми и бесполезными элементами человеческого социума. Пусть они были для нее какой-то отдельной недосягаемой кастой, она никогда не стремилась попасть в их окружение и никогда их не понимала. Если честно — не особо и старалась понять. Раны ее все еще напоминали о себе, запрещая думать о своих личных интересах. Приглушать боль помогала единственная цель — помочь матери и вернуть Машке здоровье.

И вот ее маленький, слегка устоявшийся, мирок пошатнулся. И виновником этому был Лавр. То есть Артём Лавров. Он бесцеремонно вторгся в жизнь. И показал, кем являлся на самом деле, когда по щелчку пальца она была уволена из кофейни. А затем резко изменил свое поведение, родив в Ольге кучу подозрений и вопросов. С чего бы вдруг? Понравилась одна из серой массы? Или ему, привыкшему жить на всем готовом, на всем лучшем, когда девушки сами падали в его постель, она ущемила его гордость своим отказом и неприязнью? Это стало рычагом? Поначалу Оля именно так и думала. Но в эти выходные, в тот день в торговом центре, в тот вечер, когда помог ей с рефератом, и когда, не задумываясь, ринулся в драку, отбивая ее от трех насильников, она увидела его другим. Таким, которому хотелось доверить свои страхи и не опасаться никаких проблем. Общаясь с Лавровым, в ней жило стойкое ощущение, что он встанет за нее горой, укроет от любого ненастья за своими широкими плечами, будет надежной опорой и не даст в обиду ее семью. Оля мотнула головой, отчего полотенце соскользнуло на пол. Бред! Девушка смахнула непрошеную слезинку, чувствуя себя предательницей по отношению к Лёхе. В течение двух лет, тяжелых и тоскливых, его лицо всегда живо всплывало в ее памяти. После встречи с Лавром оно стало похоже на размытое пятно.

Господи, почему ей так не хватает воздуха? Оля осторожно встала, отнесла полотенце в ванную, расчесала влажные еще волосы, накинула на плечи плед и вышла на балкон. Щелкнула там крошечным ночником, отчего тусклый свет осветил всю прямоугольную площадку балкона. Опершись локтями о перила, она несколько раз глубоко вдохнула свежий воздух, ощущая, как ночная прохлада остудила ее кожу, помнящую жар тела Лаврова. В мыслях порядка не предвиделось. И еще этот страх! А вдруг всё окажется сном? Он разъедал ее сознание. Ужасно захотелось плакать. Но портить впечатления от этих выходных было бы настоящей глупостью. Шмыгнув носом, девушка уставилась на звездное, почти черное небо.

— Тоже не спится? — совсем рядом прозвучал голос Лавра.

Оля смахнула ладонью набежавшие слезы и повернула голову влево. Мажор стоял на соседнем балконе и также таращился в небо.

— Не спится, — глухо подтвердила она.

— Маша уснула?

— Да, уже, наверное, десятый сон видит. Ты почему не спишь?

— Услышал, как кто-то хлюпает носом и решил, что это непременно должна быть ты, — поддразнил он ее.

— Да иди ты! — шикнула она, не сумев удержать уголки губ, неизменно поползшие вверх. Так же быстро подпрыгнуло вверх и ее настроение.

— Будет сделано.

Послышался какой-то шорох — за считанные секунды Лавр перемахнул через свой балкон и уже стоял рядом с ней.