Год Людоеда. Игры олигархов - Петр Кожевников

— Клеронька, я иду, иду! — сообщил Игорь в микрофон, вмонтированный в пульт управления его насыщенной электроникой квартиры, и направился в кухню. — Кофе, кофе и еще раз кофе! Оказывается, я уже почти трезвый! — Он нагнул голову и тоном доносчика добавил: — Еще одно уникальное свойство нашего больного — практически не пьянеет!

Как ты думаешь, Игорек, что нас ждет после смерти? — встретила его вопросом Клеопатра, сидящая за большим круглым столом, на котором уже дымилась старинная кубинская кофеварка. — Ты за эти годы столько друзей на гот свет проводил, наверняка ведь приходилось об этом задумываться?

— Знаешь, Клера, я действительно столько раз об этом думал, что теперь, кажется, уже ничего не думаю. — Кумиров внимательно посмотрел в глаза своей жене, вокруг которых чернели круги от размытой и растертой руками туши. — Не ты ли мне сегодня, девица, приснилась? Кстати, я только сейчас подумал, что сама смерть ведь ни в чем не виновата, — куда же нам всем в итоге деваться? На самом деле то, что люди мрут, великое для всех нас благо. Куда бы мы все делись в таком количестве? Собственно, факт расставания со своей физической оболочкой может нести разные эмоции, но он — неизбежен, а все по-настоящему серьезное начинается только после этого успешно преодоленного этапа. И смерть, я повторяю, тут как бы и ни при чем: ведь не она, наверное, решает, кому из нас куда отправиться, да?

— Ну а если там, куда люди уходят, есть, как говорит верующий народ, вечное блаженство или вечные муки, ты, по собственному размышлению, что заслужил? — Клеопатра наполнила кофе две изящные австрийские чашки. — Хочешь поесть или что-нибудь выпить?

— А ты чего, стала уже с утра пораньше причащаться, или это только обо мне такая трогательная забота? У тебя что-нибудь не так? — Игорь оглядел стол, отметив наличие обычных утренних закусок: сыр, колбаса, «двухцветная» икра, сухофрукты, соки, мед, конфеты… — Как ты себя чувствуешь?

— Чувствую. — Кумирова подкатила к себе сервировочный столик с напитками и стала сочинять коктейль. — У меня все как раз именно так, как и должно быть, говоря твоими словами. Я вот сижу тут, болтаю эту микстуру и в который раз думаю, до чего же легко вашего брата мужика отравить! Мужики баб, наверное, душат, а бабы мужиков травят… Они же готовят им еду, а мужики накидываются, как с голодного острова.

— Откуда такая серьезная тема? Ты что, решила попробовать роль безутешной вдовы? — Кумиров взял чашку, поднес ее к носу и втянул бодрящий запах. — Сейчас я оживу!

— А почему безутешной? Ты меня что, без наследства оставил? — Женщина несколько безразлично мазала красной икрой ломоть «варшавской» булочки. — Ты же вроде сочинял какое-то завещание? Неужели я за двадцать лет ничего не заслужила?

— Как знать. Все еще можно изменить. Яд-то какой, сиюминутный? Или я еще потрепыхаюсь? У меня сегодня встреча с моим штатным мокрушником. Не хотелось бы его огорчать — наверняка он мечтает о том, что меня ему тоже когда-нибудь закажут. — Игорь отпил горячего кофе, глубоко вдохнул, а его глаза увлажнились. — Я решил кое от кого избавиться. Ты со мной поедешь?

— А я тебе там нужна? По-моему, ты уже давно обходишься без меня. — Клеопатра закончила составление коктейля и вопросительно посмотрела на мужа. — Ну что, решишься?

— Клера, детка, я тебе миллион раз объяснял: мужское — это мужское, а женское — это женское, и не надо это путать! Это просто опасно, понимаешь?! И глупо! — Мужчина взял свой бокал и примирительно посмотрел на жену: — Ладно, не дуйся! Давай за наше дальнейшее взаимопонимание. Это ведь, по большому счету, главное, не так ли?

— Ты мне можешь честно ответить на один вопрос? — Кумирова встретилась с темными глазами своего мужа. — Если не можешь, не отвечай, ладно?

— Попробую. — Кумиров поводил бокалом перед своим носом, расширил ноздри и склонился над сидевшей в глубоком кресле женой. — А что тебя, лапушка, интересует?

— Ты сам когда-нибудь убивал? — Женщина отвела глаза и сосредоточила свое внимание на желтоватом напитке. — Ты понимаешь, что я имею в виду не тушканчиков и даже не лосей.

— Давай я тебе на это отвечу несколько позже, хорошо? — Игорь Семенович протянул руку к жене, и их бокалы соприкоснулись, издав короткий высокий звон. — А сейчас давай действительно выпьем. Я повторяю: за наше взаимопонимание. Тост принят?

— А как его не принять? — улыбнулась Клеопатра и поднесла бокал к крупным, слегка капризным губам.

Ребята его часто просят: «Ерема, расскажи, как это было!» Или уже во время повествования: «А что этот-то, прохиндей, как он базарит? Ну изобрази, если тебе не напряжно!» И он рассказывает и изображает. Вначале, конечно, кокетничает, хотя подобные заявки каждый раз ему определенно льстят. Особенно Еремею нравится, как в финале его приколов мужики ржут, будто мерины, да так, что даже не могут остановиться. Прямо до обоссачки!

Раньше его удивляло то, что бойцы сами не только не умеют передразнить чью-нибудь речь или манеры, но даже никогда толком не могут запомнить, что творилось в офисе, а что — на объекте или в каком-нибудь кабаке. Позже Уздечкин понял, что они (а скорее, он) иначе устроены и воспринимают мир несколько проще.

Но вот когда их вызванивали для отправки на судостроительный завод, Еремей подумал, что, возможно, в этот кон про их приключения поведает какой-нибудь иной сказитель. Правда, так случалось и раньше, когда начальство или они сами нагоняли на себя жути, а позже оказывалось, что их очередная эпопея достойна лишь циничного осмеяния. Во всяком случае, вопреки приметному хмелю он явственно различил и запомнил повторение слова «война», которое для большинства охранников, несмотря на их очевидную молодость, было не пустым звуком.

В этот раз все, кажись, действительно предстояло по-настояшке. Загубин по прозвищу Нашатырь, привычно хлопая, как кукла, крупными, вызывающе морщинистыми веками и периодически втягивая скопившуюся слюну, поведал им со свойственной ему загадочностью и бессвязицей о том, что кого-то из руководства завода имени Немо то ли сожгли, то ли распилили, кого-то похитили, а кого-то шантажируют на крупную сумму.

— Идет война, простите меня, наших народившихся на ниве перестройки олигархов за место под солнцем. — Начальник отдела кадров частного охранного предприятия «Девять миллиметров» в очередной раз стукнул друг о друга пушистыми пшеничными ресницами. — Ситуация усугубляется предвыборной гонкой оружия массового уничтожения, то есть депутатов в кандидаты, и наша, то бишь ваша задача, каждого из сотрудников означенной охранной фирмы, состоит на сегодняшний и позавчерашний день в том, чтобы обеспечить надежный заслон проникновению криминальных структур на рынок инвестиций и в соответствующие эшелоны власти. Вот такая, простите меня, на истекающий момент ситуевина. Скоро подъедет Тимур Асбестович, и мы на двух единицах транспорта отправимся на объект. У меня все. Вопросы есть?

Нестор Валерьевич изобразил двойной хлопок веками и замер, жировой зоб на его шее расслабился и отвис, ритмично колыхаясь, словно камертон его сурово нарушенного обмена веществ. Загубин стал похож на зубастое пресмыкающееся. Брюквенный цвет его лица сменился на морковный, он приоткрыл весьма объемный рот и срыгнул. Вопросы, как всегда, не прозвучали, потому что их было бесполезно задавать.