Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

А вот о Глейп-ниэр Эйтлинн по-прежнему не находила ни единого слова. И это не давало ей покоя. «Да все уладится само собой, — беспечно уговаривал ее Киэнн. — Ну не сегодня, так завтра у Аинэке будет наследник и, считай, в конечном счете, она самоликвидируется». «Только мы с тобой до этого счастливого дня не доживем!» — неизменно злилась Эйтлинн. Он отшучивался или отводил глаза: «Я могу не дожить, конечно». Эйтлинн такой расклад не устраивал. И, мимо воли, в очередной раз заставлял пожалеть, что она все же не родилась мальчиком. Наследник. Я бы ей такого быстро сделала. Подкараулила в каком-нибудь укромном уголке и отымела по полной — благо, здешними законами это даже и не особо осуждается. А потом постаралась выкрасть младенца и вырастить из него истинного «короля Артура»! Но никто, кроме нее, с этой задачей, скорей всего, не справится, потому что только она — фомор. Только над ней Глейп-ниэр не властна…

В своей собственной ментальной власти Эйтлинн уже имела возможность убедиться. Несколько дней тому назад (а верней, несколько «снов», как она уже стала называть свои условные временные промежутки), в библиотеку неожиданно ввалился вусмерть пьяный Шинви, по-видимому полностью одуревший от фоморской выпивки на голодный желудок, и принялся грязно приставать. В этот раз Эйтлинн не кричала и не отбивалась, а лишь расфокусировала взгляд, так, словно смотрела на одну из этих оптических иллюзий-стереограмм, и почти инстинктивно нащупала уязвимую точку в мозгу агишки, после чего изо всей дури надавила на нее, одновременно отдавая мысленный приказ. Шинви исполнил все в точности: медленно отступил, неуклюже встал на руки, перевернулся на гимнастический мостик, и, в таком диком положении, как одержимые дьяволом в каком-то полузабытом Эйтлинн ужастике Джона Карпентера, задом наперед, выбежал за дверь. Вдоволь нахохотавшись, фоморка сделала себе заметку на память: испробовать это на ком-то еще.

Сначала — осторожно и незаметно — на Нёлди, а после — уже куда более смело и откровенно — на Киэнне. И еще разок, для верности теста. И снова…

— Может, прекратишь пользоваться мной, как марионеткой со встроенным вибратором? Я настолько все плохо делаю?

Эйтлинн густо покраснела. Кажется, это была не самая лучшая идея.

— Я просто из любопытства, — слабо попыталась оправдаться она.

Киэнн кивнул:

— Я понял. Но один раз — ладно, два — так и быть. Я даже не возражал, в конце концов, это познавательно. Но это уже третий раз, Этт! Думаешь, так приятно, когда у тебя в мозгах копаются?

Ей захотелось провалиться сквозь землю от стыда:

— Я больше не буду…

Он вздохнул, недоверчиво поморщившись:

— Давай так: если тебе вдруг на самом деле что-то не понравится…

— Мне все нравится! — поспешно заверила его Эйтлинн. Киэнн отрицательно покачал головой:

— Так не бывает. Если что-то не совсем так и тебе хочется другого — можешь корректировать. Но будь добра, предоставь мне хоть какую-то свободу действий!

Эйтлинн шутливо нахмурилась, чувствуя, что достойно выйти из этой неловкой ситуации у нее нет никакой другой возможности:

— Размечтался! Свободу действий ему! — Она резким движением опрокинула его на спину, угрожающе нависнув сверху: — Лежать смирно и не дергаться, подопытный! Мне жизненно необходимо испытать, на что способен язык фомора. Вдруг он у меня клейкий как у хамелеона? Так что держись!

И, надо сказать, в этой шутке была только доля шутки. Изменения, происходившие с ее телом, а отчасти и психикой, Эйтлинн озадачивали и настораживали. Хотя многие из них, безусловно, шли на пользу: например, ей, в отличие от трех других обитателей Стеклянной Башни, вовсе не досаждал голод, да и в отдыхе она нуждалась все меньше и меньше. Обострился слух, появилось странное, труднообъяснимое чувство объема пространства, как будто она ощупывала его длинными невидимыми вибриссами. Прибавилось к этому еще и банальное тепловидение. А вот обычное зрение внезапно стало проседать, что немало огорчало Эйтлинн, привыкшую видеть мир во всех красках и деталях. Впрочем, может быть, ее попросту наконец нагнал профессиональный недуг — близорукость.

Было и еще много всего. Она слышала, как бьется кровь, чувствовала сам ее ток по венам и артериям, так же отчетливо, как обычный человек слышит урчание собственного желудка. Свои движения казались ей слишком быстрыми, раздражающе мельтешащими, чужие же, напротив, неестественно замедленными, звуки — слишком громкими, режущими слух. Ко всему этому приходилось привыкать…

А потом она внезапно услышала кое-что еще…

По правде говоря, на первых порах она не только не поняла источника и причины этих новых ощущений, но даже не обратила на них мало-мальски серьезного внимания. На фоне куда более заметных изменений, еще один или два необычных симптома точно не делали песни. А когда и обратила, еще долго не могла разобраться в их природе и значении. И даже когда первые смутные подозрения принялись всплывать где-то на периферии сознания, отмахивалась от них, как от докучливых мух. Ну что за вздор, в самом деле? Как бы то ни было, не на второй же или третьей неделе! Так не бывает…

А, собственно, почему не бывает? С кем не бывает? С человеком? Ты не человек, сладенькая. Ты — дитя Аннвна, кошмарный демон или древнее полубожество. С чего ты взяла, что хоть в чем-то похожа на человека?

Что-то тихо билось у нее внутри. Точно пойманный мотылек в ладошку. Трепетало. Каждый миг настойчиво и дерзко напоминало о своем присутствии. Там, где-то пониже пупка. И ее новые обостренные чувства подсказывали ей, что с каждым днем — самую чуточку выше. И сильнее. Уверенней. И если, конечно, загадочная физиология фоморов не подразумевала наличия второго сердца на месте матки, вывод напрашивался сам собой.

Конечно, от этой мысли голова шла кругом. Было не похоже на то, чтобы Дэ Данаан лгал ей насчет проблем с воспроизводством у народа фейри. И вряд ли она — нет, он, потому что, если следовать принятой логике, проблема заключалась именно в нем — стал счастливым исключением из правила. Их заговоренный край, по-видимому, каким-то образом строго регулировал рождаемость в своих пределах. Но только в них! Да, она помнила о том, что дети фейри, рожденные в мире людей, отличались от родителей. То же самое она несколько раз находила в поздних хрониках, датированных, конечно, очень расплывчато, но описывающих события, связанные с королями Маг Мэлла, которых Киэнн с уверенностью называл своими прадедами в шестом-седьмом поколении, а значит, по прикидкам Эйтлинн, правивших как раз не более пяти сотен лет назад. Но к детям Аннвна это не относилось! И нежданный наследник короля мог одним махом решить если не все существовавшие проблемы, то большую их часть! Вот только…

Судя по всему, перехода в Маг Мэлл ее еще не рожденное дитя точно не переживет. А значит…

— Нет, — категорически помотал головой Киэнн.

— Опять нет? — вспыхнула Эйтлинн. — Ты что, издеваешься?

— Во-первых, я в это не верю, — невозмутимо начал он. — Это сущий вздор и несусветная нелепость. С таким же успехом ты можешь предложить мне поверить в непорочное зачатие…