Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

— Так говорит легенда. А как там на самом деле… Может, и не вторых. Может, тысячу вторых.

Эйтлинн механически перевернула страницу, разочарованно поджав губы:

— А… Нёлди не может знать?

— Этти, — укоризненно поглядел на нее Киэнн, — в том, что касается Глейп-ниэр ты не найдешь специалиста, лучше меня. Ну, разве что, Аинэке. Но не думаю, что она захочет с тобой откровенничать. — Он пожал плечами: — Но если тебе станет от этого легче — спроси никса.

Она примирительно тронула его за руку, только сейчас осознав какую бестактность, по сути, ляпнула:

— Извини, я не хотела тебя обидеть. Я не буду никого в это посвящать.

И вдруг вспомнила:

— А название Шала-Иннан-Нэ тебе о чем-то говорит?

Киэнн недоуменно нахмурился:

— Это что?

— Источник. Тот, что под нами.

Он еще несколько секунд сосредоточенно смотрел в пол, а потом, похоже, сообразил:

— Ши-Ланэ?

Теперь уже пришла очередь Эйтлинн задуматься:

— Не знаю, но мне кажется, в книгах написано так, как я произнесла.

Киэнн вновь пожал плечами:

— В нашем народе рассказывают предания о чудодейственном источнике Ши-Ланэ, воды которого воскрешали из мертвых. Альвы еще любят распевать баллады о нем, и о прекрасной деве Белисаме, что вышла из Ллира на заре веков, и слезы ее, пролитые о навеки погребенном под морскими волнами возлюбленном, стали водами этого источника. Ну, альвы любят чесать всякий вздор. Эту самую Белисаму они, кажется, считают то ли своей прародительницей, то ли напротив — грозным, но ослепительно-прекрасным демоном.

Эйтлинн слушала, разинув рот:

— Белитсера. Фоморские источники называют ее Белитсера. И, похоже, они не сомневались в ее существовании!

Киэнн в очередной раз скривился в гримасе недоумения:

— Ну, может, им виднее. Или они писали все это спьяну: если хлестать эту водичку день и ночь, еще и не такое привидится. Однако, — он прихмыкнул, — помнится, наши добрые знакомые-мертвецы, нимало не колеблясь, направили свои отсутствующие стопы прямиком в воду колодца, как только ты его открыла. Так что, вероятно, доля истины в этих старых байках о воскрешении есть.

Глаза Эйтлинн округлились:

— Призраки? — Похоже, она вновь предпочла забыть о них. — Хочешь сказать, они ушли через колодец?

Он кивнул.

— Ты мне этого не говорил, — с легкой обидой в голосе произнесла она.

Киэнн фыркнул:

— А ты не спрашивала!

Ну да, он был на тебя зол и думал о чем угодно, но только не о каких-то там мертвецах! Эйтлинн не знала смеяться ей или плакать:

— Глупая твоя башка! Что, если это и есть выход?

Киэнн растерянно почесал в затылке:

— Эмм… ну, тогда выходит, что я и впрямь дурак. — И вопросительно поднял бровь: — Пошли проверим?

И вот тут в мозгу Эйтлинн вцепились в горло друг другу два взбешенных дракона: белый дракон благоразумия, который трубно возвещал, что нужно как можно скорее уносить ноги из этого гиблого места, а следовательно просто необходимо незамедлительно воспользоваться вероятным выходом, и красный дракон жадного любопытства, который вопил во все горло, что нельзя просто так отказаться от возможности разобраться во всей этой истории. И, кажется, второй побеждал. Она поежилась под нетерпеливым взглядом Киэнна и, облизнув пересохшие губы, упрямо покачала головой:

— Подожди… Не надо так спешить. Я должна быть уверена.

Она лихорадочно обвела глазами стройные ряды книг, каждая из которых сейчас казалась ей шкатулкой, битком набитой пиратскими сокровищами, и спешно отвела предательски жадный взгляд. На сердце щемило так, что хоть вешайся. И бессовестный подлец здравый смысл категорически отказывался приходить на помощь.

— Нужно еще кое в чем… разобраться…

Она поймала себя на том, что судорожно, до боли и дрожи, сжимает в руках раскрытый фолиант «Летописи Алого Дома», так, что страницы едва не трещат под пальцами.

Киэнн вдруг улыбнулся и понимающе кивнул:

— Я понял, у тебя запой. Классический запой библиофила. — Он хитро подмигнул и легонько щелкнул ее по носу: — Ладно, профессор, я никому не скажу.

Это действительно было похоже на запой. Хотя поначалу Эйтлинн, как любой алкоголик, ни в какую не хотела себе в этом признаваться. Ну конечно же я могу остановиться в любой момент! Да вот хоть сейчас! Только еще одну страничку… А потом еще одну, и еще… И она бы, наверное, напрочь потеряла счет времени, если бы не периодические появления Киэнна, который под благовидным предлогом «тебе пора отдохнуть» неизменно тянул ее в койку.

К чести бесчестного короля, слово он, похоже, держал, не распространяясь о том, что «истина на дне бутылки», а выход, вероятно, на дне колодца. В последнем Эйтлинн была уже практически полностью уверена. В фоморских летописях то и дело фигурировала следующая формулировка: «И вошел он в воды Шала-Иннан-Нэ…», после которой обычно говорилось о чем-либо, связанном с Маг Мэллом. То есть, надо понимать, «войти в воды» источника означало «совершить переход между мирами». Точно так же, как, должно быть, ушли в мир живых, погрузившись в чашу колодца, призраки. Интересно, в каком облике они там сейчас разгуливают?

О безликих тенях мертвых хроники фоморов также упоминали. И звали их шал-луа, что Киэнн быстро перевел куда более знакомым Эйтлинн кельтским словом «слуа». По его словам, в Маг Мэлле, в точности как и в земном мире, рассказывали о них множество жутких легенд, почти во всем напоминавших ей шотландские. Но своими глазами грозных призраков никто из фейри не видел уже, по меньшей мере, две-три тысячи лет. И вот теперь, получается, она снова выпустила их из Аннвна…

Многие из книг, которые она поначалу приняла за поэтические сборники, на самом деле оказались собранием пророчеств. Однако разбирать их было куда сложнее, чем летописи и даже гримуары: все они были и в самом деле рифмованными, или, как минимум, аллитерационными, аллегорическими, расплывчатыми и всегда двойственными. Как с той первой фразой, вырванной ею из контекста хроники, о жизни мертвым и смерти живым. Или даже похуже: предрекали две прямо противоположные вещи одновременно. Удобно, конечно, одно из двух случится с куда большей вероятностью. Хотя, похоже, предрекалось именно такое одновременное исполнение противоположностей.

Было там еще и что-то о некой сакральной усыпальнице королей, которую при этом неизменно называли то ли Великим Домом Пробуждения, то ли Курганом Бессмертия — Кир А-Мар-Бетх. С ней, похоже, было связано и имя Белисамы, на языке фоморов звучавшее как Белитсера. По словам древних летописцев, она указывала величайшим и «вечно живым» правителям путь к свету. Надо думать, предки Эйтлинн, не в пример прочим фейри, были глубоко религиозны… Или они просто знали что-то, чего нынешние обитатели Маг Мэлла не знают?