Проспать Судный день - Тэд Уильямс

Поэтому сейчас мне приходилось лишь смотреть дальше снятый с плохим качеством короткий фильм.

Дальше было еще хуже.

Так поразительно видеть все это через крохотное окно монитора ноутбука. Так, будто мы подглядываем, будто это происходит сейчас, будто мы дети, глядящие в замочную скважину, пытающиеся понять, чем это там взрослые занимаются.

— Это… ужасно, — сказала Оксана.

Младенец перестал шевелиться, и его бросили в сторону, как пустой мешок.

— Кто эти люди? — спросил Уэнделл.

— Безумцы-неофашисты, но их цели явно идут много дальше, чем заставить поезда ходить по расписанию, — ответил я. — Они не одну неделю за мной следили. Думали, что я знаю, где спрятан рог Элигора.

— Мы говорим о том самом Элигоре? — спросил Уэнделл. — Великом Герцоге Ада?

— Ты о нем знаешь? — удивленно спросил Клэренс. Видимо, он считал, что в таком дерьме копаются только умалишенные ангелы, типа меня.

— Я о нем знаю, точно так же, как любой рядовой американской армии знает, кто такие Гиммлер и Геринг. Он один из худших среди них.

Уэнделл поглядел на меня.

— Зачем им нужен этот рог?

— Понятия не имею. Мог бы предположить, что они работают на Элигора, но не могу себе представить, что он стал бы нанимать такую кучку дешевых клоунов. Он слишком умен для этого.

— А у тебя есть этот его рог или ты знаешь, где он? — спросил Уэнделл, внимательно глядя на меня и явно ожидая объяснений, зачем такая штуковина ангелу.

— Нет. Но у меня есть свои причины искать его. Уважительные причины, — ответил я, уязвленный сомнением в его взгляде.

Клэренс наклонился к Уэнделлу.

— Проблемы с девушкой, — громким сценическим шепотом произнес он.

— Все совсем не так просто, будь ты проклят! Но я заверяю тебя, что это связано со всеми остальными проблемами, и мои причины абсолютно уважительные. Я ничуть не меньше желаю, чтобы эти долбаные фашисты не получили его, и желаю получить его сам.

— Что там теперь? — спросила Оксана, не слушая нас. — Все темно.

Я повернулся к экрану. Прямоугольное окно экрана стало совершенно черным, будто мерзкий фильм Урука закончился. Но так продолжалось буквально секунду. Потом в темноте что-то появилось и стало расти.

Поначалу это был лишь тусклый желтый свет, медленно пульсирующий на полу вокруг чадящего пламени. Кровь в огонь, вспомнил я. Кровь невинного. Свечение начало подыматься, скорее, словно туман, и превратилось в колеблющуюся колонну мерзкого желтого цвета. Я увидел нечто в центре, там, где был огонь. Нечто, совершенно отдельное от окружающего его сияния, искаженное, дрожащее, будто изображение при съемке из-под воды или на планете, где атмосфера в тысячу раз плотнее земной. Грязно-желтый свет образовал полую колонну, до самого верха картинки.

Существо, находящееся внутри колонны, было огромным, и его покрывала тень. Я не мог разобрать очертания, лишь две моргающие щели в верхней части комка мрака. Глаза. Затем открылся рот, слишком широкий даже для такого уродливого тела, так и остававшегося внутри переливающейся желтой колонны.

— Кто звал меня?

Голос был похож на звук бетономешалки, наполненной камнями и падалью.

И я знал этот голос.

Галина снова подошла к экрану, увидев наши ошеломленные лица и услышав этот жуткий грохочущий голос.

— Так это ты, толстый ублюдок, — сказал я.

Бальдур фон Варенменш появился в кадре, на коленях подползая к колонне света, ничтожный пред тварью, им вызванной.

— Ситри, великий принц! Ты, именуемый Битру, Владыкой Тайн! Мы призвали тебя! Мы связали тебя! Пока ты находишься внутри круга, ты не причинишь нам вреда!

— Простите за ругань, — сказал я Клэренсу и Уэнделлу. — Хрен мне в бок! Поверить не могу, что в «Черном Солнце» такие идиоты, что решили заключать сделки с Ситри. Они еще узнают, чего им это стоить будет.

Силуэт внутри колонны резко шевельнулся, растягиваясь в одних местах и съеживаясь в других, но так и оставшись тенью посреди света. Теперь он напоминал человека с огромными ястребиными крыльями и лицом, похожим на кошачью морду.

— И что же вы от меня хотите? — изумленно спросил голос.

— Твоей помощи, чтобы низвергнуть полукровок и неверующих! Твоей помощи, чтобы принести на Землю эру чистоты, эру власти тех, кто этого действительно заслуживает!

Я явственно слышал, как запинается фон Варенменш, испугавшись своего собственного успеха. Может, я и ненавидел его до глубины его мерзкого нутра, но не мог винить его в трусости. Заняться вызовом демона и узреть перед собой самого Ситри было все равно, что поставить мышеловку, а потом увидеть в ней медведя-гризли.

— Взамен вы исполните мое поручение, так?

Голос остался тем же, но силуэт внутри потоков света изменился, превратившись в дерево с человеческими пальцами и глазами, горящими огнем. Прежде, чем фон Варенменш успел ответить, силуэт снова изменился, превратившись в черный перекошенный трон.

Главу неонацистов будто загипнотизировали эти перемены.

— Д… да, конечно, Повелитель, — наконец сказал он. — Конечно же, великий Ситри! Мы сделаем все, что ты скажешь. Ты почтил нас своим доверием.

Ситри превратился в каменную колонну.

— Я почтил вас моей сдержанностью, — произнес рокочущий голос. — Одно мое слово, и ваши души будут порваны на клочки и натянуты на вратах внешней тьмы. Помните это.

Произошла новая перемена, более сложная, и теперь внутри колонны света плавало существо с щупальцами, клювами и нитями, помесь кальмара и медузы.

— Вы найдете то, что я желаю, и принесете мне. Чтобы помочь вам в этом, я дам вам власть над тремя слугами, Детьми Кошмаров, Бескостными и самыми могучими из трех…

Силуэт перестал говорить. Тянулись мгновения, а внутри желтой колонны света ничто не шевелилось, лишь несколько тонких отростков колыхались в невидимом течении. Силуэт снова изменился, очень резко, превратившись в нечто слишком длинное, угловатое и многосуставчатое, чтобы уместиться внутри колонны. Будто человек, собранный из деревянных палок, или пугало.

— Что это? — спросило существо, и его грубый голос стал еще более холодным и угрожающим. — Что делает это создание?

Фон Варенменш поглядел в сторону камеры.

— Он… записывает нашу историческую встречу, великий принц! Во славу «Черного Солнца» и…

— Нет.

И спустя мгновение из колонны света вырвалась струя тьмы, прямо в камеру. Все мы вздрогнули — Галина, опершаяся о мое плечо, едва не грохнулась задницей на пол. Экран стал черным. Запись кончилась.